С каждым приездом дома, машины, груди подружек и честолюбие Тамира становились все больше. Джейкоб изображал уважение, выдавая лишь строго отмеренную дозу неодобрения, но так или иначе все тонкие реакции оказывались ни к чему по причине эмоциональной глухоты Тамира. Почему Джейкоб не мог просто порадоваться счастью своего кузена? Тамир был человеком не хуже любого другого, чей колоссальный жизненный успех все больше мешал ему жить согласно его умеренно-добродетельной природе. Иметь больше, чем тебе нужно, — это обескураживает. Кто станет винить Тамира?
А Джейкоб винил. Джейкоб винил, потому что он-то имел меньше, чем ему требовалось, — он был порядочным, честолюбивым, сильно нуждающимся молодым романистом, который почти ничего не писал, — и это ни в коем случае не обескураживало. В его жизни ничего не увеличивались — это была неустанная борьба за сохранение изначально заданных Джейкобом параметров, — а люди, не способные позволить себе материальную роскошь, высоко ставят свои роскошные духовные ценности.
Исаак всегда благоволил Тамиру. Джейкоб никогда не мог понять, за что. У его деда, казалось, были серьезные трения со всеми родственниками старше 12 лет, даже не исключая тех, кто заставлял своих детей раз в неделю звонить прадеду по скайпу, водил его по врачам и отвозил в дальний супермаркет, где можно купить шесть лотков с булочками по цене пяти. Исааком все пренебрегли, но меньше других — Джейкоб, а больше других — Тамир. И при этом Исаак обменял бы шестерых Джейкобов на пятерых Тамиров.
Даже если он не был настолько уж хорошим или хоть в каком-то смысле внуком.
Может, все дело было в расстоянии. Может, об отсутствующем легко придумывать мифы, а вот за Джейкобом, будто проклятым, будут подсчитывать каждый градус отклонения от идеального проявления человеколюбия.
Джейкоб пытался уговорить Тамира навестить Исаака до переезда в Еврейский дом. Восемнадцать месяцев длились хождение по мукам: они ждали, пока там кто-нибудь умрет и освободит место. Но Тамир не признавал важности события.
"Я за эти десять лет переезжал шесть раз", — ответил Тамир по электронной почте, хотя это было немного не так, а: "я за эти10л прзжл 6 рз", как будто в английском, как и в иврите, было мало гласных. Или как будто не нашел способа написать еще небрежнее.
"Ну да, — написал Джейкоб в ответ, — но ни разу в дом престарелых".
"Я приеду, когда он умрет, ладно?"
"Думаешь, он обрадуется?"
"И мы прилетим к Сэму на бар-мицву", — написал Тамир, хотя в тот момент до нее оставался еще год и не было никаких сомнений, что она состоится.