— Ловко, — сказал Джейкоб.

— Я вообще ловкач.

— Ну, фрукт в приспособление для приема наркотиков точно умеешь переделать.

— Все еще пахнет дурью, — заметил Тамир, открывая внутренний пакетик. — Хороший знак.

Они приоткрыли окно и покурили в молчании, прерываемом только унизительным кашлем Джейкоба. Откинулись на стульях. Ждали.

Телевизор каким-то образом переключился на спортивный канал. Не обрел ли телевизионный приемник сознание и волю? Показывали документальный фильм о трансфере Уэйна Гретцки из "Эдмонтон ойлерз" в "Лос-Анджелес кингз" в 1988 году — чем это обернулось для Гретцки, для Эдмонтона, для Эл-Эй, для хоккея, для планеты Земля и для Вселенной. То, что в любой другой момент заставило бы Джейкоба разбить телевизор или ослепить себя, неожиданно оказалось счастливейшим облегчением. Не Тамир ли переключил?

Они потеряли чувство времени — пройти могло и сорок пять секунд, и сорок пять минут. Для них это имело не большее значение, чем для Исаака.

— Мне хорошо, — сказал Джейкоб, опираясь на локоть, как подобает свободному человеку: этому его учили в детстве на пасхальных седерах.

— Мне очень хорошо, — эхом отозвался Тамир.

— Вот как-то глубинно, в корне… хорошо.

— Мне знакомо это ощущение.

— Но дело-то в том, что моя жизнь не хороша.

— Да.

— Да — в смысле ты знаешь? Или да — твоя тоже?

— Да.

— Детство прекрасно, — продолжил Джейкоб, — а потом начинается пустая суета. Если повезет, тебе будет не до лампочки, чем ты занимаешься. Но тут различие только в степени.

— Но степень тут имеет значение.

— Действительно?

— Если хоть что-то важно, то все важно.