— Только больше незачем побеждать, — ответил он. — Незачем и некого.

— А он это дело по-своему видит. — Старик грустно улыбнулся ему. Закрыл глаза. — Потому-то он всё побеждает и побеждает. Да, сэр.

Выйдя из больницы, он зашел в четыре другие, прежде чем нашел ту, куда отвезли Натана Бишопа. Но выяснилось, что тот, как и Дэнни, решил не залеживаться на койке, хотя ему пришлось для этого перехитрить двух вооруженных полицейских.

Врач, занимавшийся Бишопом перед его побегом, кинул взгляд на рваную форму Дэнни, на пятна крови и заметил:

— Если хотите матч-реванш, вам должны были объяснить…

— Он ушел. Я знаю.

— Потерял ухо, — сказал врач.

— Я это уже слышал. А как его глаз?

— Не знаю. Больной исчез, не дождавшись обследования.

— Куда?

Доктор посмотрел на часы и убрал их обратно в карман.

— Меня ждут больные.

— Куда он пошел?

Вздох.

— Прочь от этого города, я полагаю. Я уже сказал это тем двум полисменам, которые должны были его охранять. Он вылез из окна ванной и вряд ли сочтет нужным подарить пять-шесть лет своей жизни бостонской тюрьме.

Больше не говоря ни слова, доктор сунул руки в карманы, развернулся и зашагал прочь.

Дэнни вышел и двинулся к трамвайной остановке. Боль не отступала.

В тот же вечер он встретил Нору, когда она возвращалась с работы в свои меблированные комнаты. Он ждал ее стоя, прислонившись к крыльцу, не потому что было слишком больно садиться, а потому что было бы слишком больно потом вставать. Она шла по улице в вечерних сумерках, желтоватых от света фонарей, и каждый раз, когда ее лицо попадало из темноты в это тусклое сияние, у него захватывало дух.