«Боже милосердный, — подумал Сторроу, — этот город может сгореть дотла из-за такого вот нарциссизма и таких вот промахов».

Кёртис уставился на него:

— Вы думаете, что претензии людей справедливы, Джеймс?

Сторроу не торопясь принялся искать трубку, выгадывая время. На океанском ветерке ему потребовалось целых три спички, чтобы ее разжечь. Он положил ногу на ногу.

— Полагаю, это так, Эдвин, но давайте отдадим себе отчет: вы унаследовали проблемы от предыдущего руководства. Никто не считает вас виноватым, все уверены, что вы пытались разобраться с ними честно.

Кёртис кивнул:

— Я предлагал им повышение зарплаты. Они отвергли его.

«Потому что оно запоздало на шестнадцать лет», — мысленно добавил Сторроу.

— Я сформировал ряд комиссий для рассмотрения условий труда…

«Комиссий, набитых подхалимами», — мысленно уточнил Сторроу.

— Теперь это вопрос уважения. Уважения к службе. Уважения к государству.

— Только если вам угодно представить это таким образом, Эдвин. — Сторроу наклонился вперед. — Но ваши люди уважают вас, комиссар. И они уважают наш штат. Надеюсь, из моего доклада это станет ясно.

— Из вашего доклада, — повторил Кёртис. — А как насчет моего доклада? Когда мне можно будет изложить и свое мнение?

О господи, сущая драка из-за совочка в песочнице.

— Комиссар Кёртис, — изрек губернатор, — все мы понимаем вашу позицию: вам не следует прислушиваться к беззастенчивым требованиям сотрудников…

— Прислушиваться? — перебил Кёртис. — Ничего подобного не происходит, сэр. У меня вымогают согласие. Вымогают его силой.

— Как бы то ни было, — начал Питерс, — мы полагаем, что в данный момент предпочтительно…

— На время отринуть личные обиды, — закончил Кулидж.

— Здесь нет ничего личного. — Кёртис изобразил на лице гримасу мученика. — Вопрос принципиальный. Мы уподобляемся Сиэтлу, джентльмены. И Ливерпулю. И Петербургу. Если мы им позволим победить, это неизбежно приведет к советизации всей нашей страны. Принципы, которые отстаивали Джефферсон, Франклин и Вашингтон, окажутся…