Томасу позвонил лично мэр, попросив воздержаться от всяких действий до прибытия Гвардии штата. Когда же Томас спросил, в какое время ожидается подкрепление, мэр сообщил, что возникли непредвиденные затруднения на Сколли-сквер, но войска вот-вот прибудут.

Вот-вот.

На Вест-Бродвее царил хаос. Граждане, которых Томас поклялся защищать, в эти самые минуты подвергаются насилию, а единственные возможные спасители прибудут… вот-вот.

Томас попросил телефонистку соединиться с его домом. Подошел Коннор.

— Все тихо? — спросил Томас.

— Здесь? — уточнил Коннор. — Вполне. А как там на улицах?

— Скверно, — ответил Томас. — Не выходи.

— Тебе не нужна еще одна пара рук? Я готов помочь, папа.

Томас на секунду прикрыл глаза. Хотел бы он любить сына посильнее.

— Еще одна пара рук сейчас ничего не изменит, Кон.

— Сукин сын Дэнни.

— Кон, сколько раз напоминать тебе, что я не терплю брани? Ты такой непонятливый, сынок?

— Извини, папа. Извини. — Провода донесли тяжелое дыхание Коннора. — Я просто… Дэнни же — причина всего этого. Весь город рвется на части из-за…

— Дэнни виноват не во всем. Один человек мало что значит.

— Это так, но предполагалось, что он член нашей семьи.

Слово «предполагалось» больно ударило Томаса. Неужели ему не дано больше гордиться своим сыном? Неужели его завела в тупик та дорога, что началась, когда он взял на руки своего первенца, едва появившегося из материнской утробы, и размечтался о его будущем? Неужели это расплата за слепую и безмерную любовь?

— Он член нашей семьи, — ответил Томас. — Он для нас родная кровь, Кон.

— Для тебя — может быть.

О господи. Вот она, цена. Цена любви. Цена семьи.

— Где мать? — спросил Томас.