– Но они не найдут миниатюристку. Они не станут преследовать ее или тебя. Я же нашла тебя.

– Якоб, – бормочет Тея, чувствуя, как накатывает застарелый страх. Его имя глухо падает на простыни. Вальтер и Гриета всплывают в ее сознании, угрожая захлестнуть все внутри. – Прости, тетя Нелла, я не смогла…

Тетя берет Тею за руку.

– Я понимаю. Я жалею, что ты решила, что вообще должна выходить за него замуж.

– Ты говорила с ним?

– Да.

– Что ты ему сказала?

– Правду. Что мы не смогли тебя найти.

– Ты не стала ничего придумывать?

– Нет.

– И он…

– Якоб переживет, – коротко говорит тетя Нелла. – Как и ты.

Она поднимается с кровати и снова тянется к окну.

– Но я навлекла большой позор на семью.

– Не более, чем всегда.

– Хотя, тетя Нелла, я действительно думаю, что он бы относился ко мне как к своему клавесину. Или к оранжерейным цветам, выращенным не в сезон. Необычный предмет, выставленный на всеобщее обозрение в его комнатах.

Тетя поворачивается к девушке.

– Ты права. Он никогда не заслуживал тебя. – Она жестом обводит старую комнату: бархатный балдахин на кровати, ананас, спеленутого младенца, лежащего на простынях. – Я лишь сожалею, что мне потребовалось столько времени, чтобы это понять.

К горлу Теи подкатывают рыдания, но она сдерживает их.

– Я должна отправить сообщение на Херенграхт, сказать им, что ты в безопасности, – продолжает тетя Нелла. – Они с ума сходят от беспокойства. Примерно в миле отсюда есть гостиница. Раньше через нее проезжали посыльные. Я съезжу, посмотрю.