– Двойная – что?

– Любовь.

Моя любовь принадлежит мне, а я ему. Один из гимнов Анны.

– Что ты хочешь этим сказать?

Теперь глаза Анны раскрылись.

– Ночью он был моим мужем.

Либ моргнула раз, потом другой. Комната оставалась на месте, но мир вокруг, кружась, погружался во тьму.

«Едва я усну, он приходит ко мне, – сказала как-то Анна, но она не имела в виду Иисуса. – Он хочет меня».

– Я была его сестрой и невестой тоже, – прошептала девочка. – Две в одном лице.

Либ стало тошно. Другой спальни в доме не было. Должно быть, брат и сестра спали в этой. Только складная ширма, которую она вынесла из комнаты в первый день, отделяла кровать Пэта – эту кровать, его ложе смерти – от матраса Анны, лежавшего на полу.

– Когда это случилось? – спросила Либ, чувствуя, как слова царапают ей горло.

Анна чуть пожала плечами.

– Ты помнишь, сколько было Пэту?

– Наверное, тринадцать.

– А тебе?

– Девять, – ответила Анна.

– Это произошло только однажды, Анна, – случайно или… – сморщилась Либ.

– Замужество – это навсегда.

О эта ужасная невинность ребенка! Либ еле слышно попросила ее продолжать.