Итак, их отряд, состоявший из двух десятков человек, рассеялся в ночи. Еще с полмили Нора видела свет их факелов, которые кружили, точно танцуя, и постепенно исчезали вдали. Харлан шел впереди, поднимаясь на вершину столовой горы сквозь густой кедровый лес. Продвигались они практически ощупью, то и дело окликая Пейтона, пока совсем не охрипли. Когда они присели немного отдохнуть на полянке, Нора, забывшись, закрыла руками лицо и с чувством сказала: «Ох, Пейтон! Все-таки ты самая настоящая свинья, только, в отличие от свиней, сообразительности тебе не хватает!»

И Харлан вдруг так расхохотался, что она удивилась, ибо вспомнила, как ужасно он сегодня выглядел: словно обожженный солнцем, окровавленный после утренней схватки, с опухшим, покрытым ссадинами плечом. А потом она вдруг обнаружила, что и сама невольно улыбается.

К утру другая группа поисковиков, услышав лай собак Пейтона у оврага, двинулась туда. Несколько проворных скалолазов спустились вниз и подтвердили то, что и так всем уже было ясно: на дне оврага лежал Пейтон, разбившийся насмерть и совершенно неузнаваемый.

После похорон Харлан специально разыскал Нору и сказал:

– Ты не думай, что в ту ночь было грешно смеяться. Смеяться, как и говорить правду, – это не грех, даже если речь идет о мертвом человеке. Ты это просто знай. – Вот тогда-то у нее в душе что-то сдвинулось, освобождая для него некое потайное неприступное местечко, которое он до сих пор занимал.

И вот сейчас они вдруг снова вспомнили этого Пейтона.

– Бедный Пейтон, – сказала Нора. – Сто лет мы о нем даже не упоминали.

– А от мальчиков, значит, ни слуху ни духу?

– Пока нет.

– Мне кажется, что ты и сама могла бы мне эту повозку показать.

Они вышли из дома. Вечер был холодным и ясным. Норе даже фонарь оказался не нужен, чтобы дорогу найти. Харлан шел следом, шаркая по земле сапогами. Она чувствовала, что его внимание окутывает ее со всех сторон, а потому держала себя в руках. Но думала, правда, больше о том, какая на ней старая невыглаженная рубашка и тяжелые сапоги. Желая выглядеть хоть чуточку лучше, она сунула руки в карманы – но от этого сразу опустила плечи и сгорбилась, так что руки пришлось из карманов вынуть и позволить им просто болтаться вдоль тела. А еще одна ошибка, думала она, что я так и не сняла брюки. Они весь день впивались грубыми швами в самые нежные участки ее тела, и сейчас ей казалось, что она похожа на батон колбасы, перетянутый веревками. Хорошо хоть, что сейчас темно.

Примерно на полпути Харлан вдруг остановился, оглянулся на ярко светящиеся окна дома и даже не пошевелился, когда Нора его окликнула. Потом сказал, что совершенно точно слышал голоса мальчиков, которые доносились откуда-то сверху. И хотя она твердила, что это совершенно невозможно, он продолжал стоять, глядя на свесы крыши и на маленькую тень Тоби, блуждавшую за занавешенным окном. Наконец Нора не выдержала: