– Ну что, посадишь их в тюрьму теперь, как и меня когда-то? – пошутил я, но он даже не улыбнулся, и настроение у него было на редкость отвратительное, я, по-моему, ни разу его в таком настроении не видел.

Впрочем, к утру настроение у Джолли переменилось. Он, как полагается, пожал геологам руки и заверил их, что мы непременно к следующей весне прибудем в Уэрфано.

– Желаю вам удачи, джентльмены. Надеюсь, ваши находки окажутся стоящими.

В общем, они уехали от нас окрыленные и радостно махали нам на прощание, пока не скрылись за горизонтом. Только тогда я поинтересовался:

– Что это на тебя нашло?

Джолли улыбнулся. Я никогда не забуду, каким стало его лицо: на нем было выражение абсолютного торжества. И когда я – уже в страхе – снова спросил: «Али, что ты такое сделал?» – он открыл свою чересседельную сумку и извлек оттуда абсолютно круглый черный камень, весь пронизанный золотыми нитями.

* * *

Ну, сотрудник пробирной лаборатории в Чуббуке так и не смог определить ни природу этого камня, ни его состав. Не смогли это сделать ни опытный старатель из Райса, ни отшельник из Паркера, в саманную хижину которого нас направили первые двое.

– На мой взгляд, – прогудел этот отшельник откуда-то из-под густой, шевелящейся и дурно пахнущей бороды, – вся ценность этого камня в том, что он не из нашего мира.

К этому времени мы с Джолли уже без конца спорили и ссорились. Что-то в чертовом камне сильно меня тревожило.

– Ох, – воскликнул Джолли, – да просто ты считаешь себя выше воровства! – И он, порвав цепочку, на которой уже сто лет висел тот nazar, швырнул его мне. Я очень давно его не видел, но стоило мне сжать его в руке, я сразу вспомнил о желании Хобба, от которого почти отвык, тем более Хобба мне практически удалось переубедить. Но я еще хорошо помнил, каково это – оказаться в тисках его желания.

– На этих вещах лежит проклятие, – сказал я Джолли. – Взяв одну из них, мы как бы становимся их должниками.

Но Джолли было на все плевать.

– Знаешь, Мисафир, – сказал он, – мне всю жизнь какой-нибудь очередной дурак что-то обещал. Мне обещали разные вещи. Отец обещал мне сделать меня мужчиной, но единственное, что я в результате получил, это плен. Французы обещали мне золото, а получил я всего лишь пару верблюдов. Бил обещал хорошо мне заплатить – а ты знаешь, что он даже в списки военнослужащих меня не внес? И в результате мне ничего не полагается – ни выплат за службу, ни пенсии! Мало того, он даже тех документов не оформил, которые сделали бы меня американцем. Кстати, Лило именно поэтому и ушел. Он тогда сказал мне: «Если уж нельзя стать американцем после такого путешествия, которое мы проделали, что же тогда для этого требуется? На Луну слетать?» Я целых десять лет работал на этого человека и узнал лишь то, что с тем же успехом мог бы и вовсе не существовать на свете. – Тогда, помнится, был вечер, и мы с Джолли сидели на поляне, заросшей как бы согнутыми в мольбе юкками. Их скрюченные тени играли в какую-то странную игру с отблесками нашего костра. А Джолли выглядел таким постаревшим, словно ему сто лет. – Я же не дурак, Лури, – снова заговорил он, застав меня врасплох, ибо произнес это давно забытое имя. – Даже если Тибберт и Бичер снова нас найдут и снова потащат туда, все это будет повторяться тысячу раз, но они никогда не заплатят нам даже половины того, что уже задолжали. Лучше уж самим использовать их камень – может, с его помощью нам удастся хоть что-то для себя сделать.