«Вновь привет, Монмартр», — с грустным вызовом принимал Мартин возвращение в те края. Ныне, не то высоко забравшись, не то глубоко спустившись по шаткой хрустальной лестнице заговоров, он с тоской вспоминал, как упрекал Энрико, что тот заставил его подниматься к Сакре-Кёр по ступеням, хорошим твёрдым каменным ступеням, и не дождался поры, когда запустят фуникулёр. Теперь его путь лежал к подножью холма, где, насыщавшись всей как в канаву стекавшей гущей, садом ароидных — аморфофаллусов и симплокарпусов, — раффлезий, гиднор, цератоний, орхидей фаленопсис, геликодицеросов, стапелий, дракункулюсов, расцветал легко, обманчиво доступный порок. Селестина показала Мартину карту территории, и тот увидел, что дворик не просто располагался напротив имевшей определённую репутацию площади Пигаль, но и что помещался в теле, которому контуры улиц придавали такую форму, при которой ту же Пигаль можно было назвать, хм, оглавлением или известным анатомическим жёлудем. Мартин вспомнил старую игру, и в голове теперь смешивались латинское «glans», французское «gland», английское «gloss» и русское «глянец».

Конечно, где, как не в местном квартале красных фонарей — проявочной греха — и могли укрыться анархитекторы, буквально высвечивавшие натуру? Но — натуру посетителей, как можно понять. Для оказывавших же услуги то была обычная работа, требовавшая притворства и едва ли не поточного, промышленного подхода. То была фабрика по утолению похоти и вожделения, особых предпочтений и фантазий, зазывно отверстым, раскрасневшимся, налившимся сотней электрических и газовых ламп алкалищем привлекавшая, вбиравшая, всасывавшая, проглатывавшая всё новых и новых «инвесторов», вложения которых окупались немедленно и подстрекали к новым. Плоть дряхлела и поражалась недугами, смазка забрызгивала и коркой покрывала все неуместные поверхности, но поршни и плунжеры махины, вгоняемые и отводимые, беспрерывно приводили в движение, гнали огромную махину желания.

Несмотря на всю навигацию, четвёрка всё же пропустила нужный поворот, но зато получила возможность описать круг по местности и сделать кое-какие прикидки. Честно говоря, было непонятно, куда, в случае чего, садиться дирижаблю, но Михаил заверил, что это не проблема, их самих, если понадобится, поднимут. Селестина и Сёриз пробовали получить картину Течения, однако показания ис-дисов были смазанными, шли рябью или даже, по выражению Сёриз, напоминали барханы, навеваемые и сдуваемые жаркими ветрами, притом интенсивно. Впрочем, для подтверждения подозрений Селестины этого было недостаточно: умбрэнергия вполне могла быть подвержена подобным горизонтальным миграциям, недостаточно возбуждённая лунным притяжением, Директорат же обычно просто старался не допускать «заболачивания» подобных участков.