Для Мартина же это была возможность увидеть, хотя бы проездом, до сих пор строившуюся церковь Сен-Жан-де-Монмартр, до которой в экспедиции так и не дошли ноги, хотя Мартин в принципе не отказался бы от интервью с её архитектором — Бодо. (Не тем же, что создал стартстопный телеграф.) Здание, за внешней скромностью и сдержанностью, было при этом по-современному эклектичным и конструкционно провокационным, шедшим вразрез с традицией. Сколькие умы приходили и приходят в беспокойство и иное состояние духа от творений Хоксмура, но столькие же смогут оценить подход Бодо? Сравнивать стили, без сомнения, дело безблагодатное, речь, собственно, об архитектуре как таковой, архитектонике. Что же такое Сен-Жан-де-Монмартр? Это первое вторжение железобетона — по системе Коттансена — в церковную жизнь, способное учинить юридические хлопоты рискнувшей её применить упомянутой паре смельчаков, но и возвращавшее и перерождавшее готику, её внутреннюю структурную «честность» и открытость, её пространственность. Вместе с тем железобетонный каркас не выставлялся напоказ, а одевался кирпичом и керамикой, отчасти сближая здание с викторианской неоготикой. К примеру, кирпичным обликом того же Сент-Панкраса, укрывающим металл вокзального амбаркадера — излюбленную паровой эпохой конструкцию из стекла и железа, с каковой тот же Бодо пробовал спорить ещё на Выставке одиннадцать лет назад, предложив альтернативу Галереи машин, отсылавшую к каркасной системе готики, её нервюрам, пускай, и более пологим, напоминавшим и огромные листья, и паутину, что, возможно, и послужило причиной неприятия. Но где, как не в захватывавшем мир ар-нуво ценились плавность пологого, округлое и растительные аллюзии? Церковь можно счесть примером рационального модерна, каковой ещё непременно появится как реакция переосмысления хаотичности ар-нуво первой волны. Полукружиями умеренно и элегантно в три регистра Бодо и украсил фасад Сен-Жан-де-Монмартр: маркизой над входом на нижнем, на среднем — их перекрестьями, рождающими стрельчатые окончания витража и декоративную распорку с эмблемой, на высшем — кружевом колокольни, ещё только намечавшемся, но обетованным за праведное возведение, как Царство небесное, и под стать ему бирюзовое и лазурное. Впрочем, цвета ещё не нанесённой керамики Мартин мог лишь чувствовать и предрекать, но, увы, пока не видеть. Он задумался, почему подобной симфонии определено это место.

— И как же мы поступим? — сворачивала к краю дороги Сёриз и замедляла ход.

— Первый шаг определён верно: на автомобиле врываться туда не будем, — вернулся к насущному Мартин. — А вот с дальнейшим нужно определиться: это миссия спасения и захвата или что-то более деликатное?