Или, скорее, послать за доктором — значит признать, что ты серьезно болен.

На высказанные вопросы простых ответов нет. А как насчет невысказанного вопроса, который неодолимо разрастается, пока год ковыляет к концу: неуязвимый вопрос-великан, с которым никак не ожидал столкнуться: как живут во мраке?

Брэнуэлл умер, его больше нет: после такого должно быть… нет, не излечение и не покой, но просто отсутствие больших событий, пустое тихое пространство, по которому можно оцепенело бродить и думать или не думать. А вместо этого вот что: звук, ясный и неизбежный, в какой бы части дома ни находился, звук лающего кашля Эмили. Подобно большинству повторяющихся звуков, таких же как тиканье часов или скрип ворот, если какое-то время к нему прислушиваться, начинаешь разбирать странные пересекающиеся ритмы и высоты, угадывать слова. И вот с каждым днем скулы, линия челюсти и надбровные дуги Эмили все больше и больше выступают, как будто художник тщательно дорисовывает резкий белый блик на картине ее болезни.

Как живут во мраке? Надеются на проблеск света. Брэнуэлл угасал быстротечно, — но Эмили не Брэнуэлл: тот еще до болезни подорвал здоровье; Эмили сильная. Однако от этой леденящей погоды ей неизбежно становится хуже. Скорее бы потеплело…

— Давай я покормлю собак, Эмили, — предлагает Энн. — В коридоре пронзительный холод.

— А что такое? Не говори глупостей. Ты чувствительнее к холоду, чем я. В любом случае это моя работа, всегда была моей, — говорит Эмили, продолжая нарезать мясо и заполнять миски. Выходя из кухни на задний двор, она на миг теряет равновесие в прорезаемом жестокими сквозняками коридоре. Энн и Шарлотта бросаются на помощь. Эмили отказывается смотреть на них, пока они не отпускают ее рук.

Позже:

— Мистер Уильямс прислал еще книг, Эмили. Он знает, что ты… чуть-чуть нездорова и в подавленном настроении, и подумал, что это могло бы помочь. Посмотри, эссе Эмерсона[111], того самого, о котором мы говорили. Почитать тебе?

Эмили, сидящая у камина, только кивает. Ее пребывание там кажется временным и неуклюжим; однако лежать на коврике перед камином, чтобы затем просить кого-то о помощи и с трудом подняться на ноги, она уже не хочет.

Шарлотта читает. Энн шьет. Когда наступает пауза, Эмили говорит, глядя на огонь:

— Мило со стороны твоего мистера Уильямса, ведь он даже не знает меня. — А потом намек на прежнюю скептическую полуулыбку расползается по ее лицу. — Конечно, если бы он меня знал, то вовсе бы не был милым. Продолжай, Шарлотта.

Шарлотта продолжает читать. Когда она переворачивает страницу, Энн касается ее руки.