Капитан чуть было не подскочил на стуле.

— Кто сказал вам, что его убили?

И, спохватившись, что чрезмерный интерес к судьбе падре может показаться подозрительным, Каркамо добавил:

— Меня, конечно, встревожило такого рода сообщение. Если его убили в пределах нашей страны, поднимется шумиха в печати, возможно, вмешаются церковные власти, которые только и ищут, к чему бы придраться. Злых языков много. А теперь, чего доброго, будут обвинять командование зоны в том, что у нас нет порядка, что мы уже потеряли контроль над людьми, хотя это нам надлежит охранять плантацию и директоров Компании, управляющих, администраторов, десятников, проституток, обеспечивать покой сумасбродного алькальда, сумасбродных евангелистов… сумасбродных священников… — Он специально добавил это, чтобы отвести подозрения собеседников. — Я уж не говорю об охране железных дорог, складов с горючим, водоемов, электростанций, телеграфа, почты, радио, госпиталя, взлетных дорожек, шоссе и мостов… Да, я забыл еще сумасбродных спиритов, которые то и дело что-нибудь придумывают.

— Это, понятно, по части учителя… — заметил лавочник.

— Я спиритуалист, но не спирит…

— … Этих сумасбродных мальчишек, отпрысков миллионеров, нам приказано не трогать, что бы они ни вытворяли…

Каркамо нагромождал слова на слова, стараясь избавиться от навязчивого видения — отвратительнейший Моргуша стоит на подножке вагона в ожидании своей жертвы, которую он, он, он, он, Каркамо, ему передал собственноручно. Он представил себе окровавленное тело священника, сброшенного на ходу поезда, — всего вероятнее, именно так они сделали; он представил себе, как срывают с падре сутану, белье, воротничок, чтобы никто не смог опознать труп, и вдруг на воротничке обнаруживают написанные неуверенным почерком буквы… имена: Роса Гавидиа, Малена Табай, Серропом.

— Вы правы, капитан, — согласился лавочник, — действительно, всякий раз, что бы ни произошло, на военных сваливают вину. То, видите ли, они недосмотрели, то чуть ли не сами являются соучастниками… но что касается истории с падре Феррусихфридо…

— Как хорошо он запомнил это имечко! — воскликнул учитель.

— Он был моим соседом и моим клиентом. Ведь всем известно… Однако по поводу истории с падре Феррусихфридо Феху — я даже знаю его фамилию, хотя, быть может, учителю это тоже покажется странным, — не следует беспокоиться, капитан. Все это, как утверждают, произошло на границе.

— Странно, — опять вмешался Хувентино, — об этом не сообщали ни газеты, ни радио…

— Ну, вы меня развеселили! — воскликнул лавочник. — Газеты, радио? Сразу видно, что вы, учитель, еще молоды, хотя на вид вам лет немало — видно, алкоголь состарил!