— А вы не думаете, что можно было бы уладить все без забастовки? — спросил лавочник, к которому вернулось не только самообладание, но и уверенность в том, что его имущество останется неприкосновенным, хотя несколько минут назад, — когда явился этот тип, и грозил убить его, и, по всей вероятности, собирался поджечь дом, — он не на шутку перепугался.

— Такое мнение существует и в Компании. Я могу сказать это, поскольку недавно завтракал с одним из ее управляющих. Все считают, что правительство огнем подавит мятежные очаги, как уже было сделано в порту и в Бананере. Срезать любую голову, которая поднимется. И, по моему убеждению, первая голова слетит с плеч здесь. Не знаю, слыхали ли вы о некоем Табио Сане, которого мы здесь поджидаем. Авторучка, которую мне подарил мистер Ферролс, полна чернил, чтобы подписать смертный приговор этому самому Табио Сану.

— Не забудьте, сеньор судья, что этого человека ждет также и народ, — прохрипел Родригес с подчеркнуто невозмутимым видом, — и не один, два, три… не пять, не сто и не тысяча — а тысячи рабочих пойдут встречать его на станцию…

— Извините… — подошел лавочник. — Я хочу узнать, не желает ли кто-нибудь выпить еще. Моя жена прислала мне из столицы бутылочку испанской анисовой, самой настоящей. Как думаете, может, откроем?

— Для меня анис чересчур сладок. Такие напитки не для меня… Пьешь их, когда колики мучают…

— Сеньору судье нравится, конечно, настоящий scotch [45], - проронил капитан Каркамо, который до сих пор не вступал в разговор и был как бы в стороне от всего происходящего.

— Мы пили его с друзьями из Компании. Что за букет! Однако это не значит, что я пренебрегаю вниманием и резервами нашего друга Пьедрасанты. Я предпочел бы пиво со льда.

— И нам, — сказал Каркамо, забыв, что учитель не пьет, — тоже холодного пива.

— Мне ничего не надо… — возразил Хувентино; капитан обернулся к нему:

— Я совсем забыл, все время подвергаю вас искушению. Не подумайте, что я хочу вас соблазнить. Да, кстати, можно ли спросить, чем вас вылечили?

— Грязью…

— То есть как это? — заинтересовался судья.

— Да, сделали какую-то смесь из грязи и воды, ничего больше, и разлили в четыре бутылочки. Затем подождали, пока грязь не начала тухнуть и не приобрела какой-то странный темный цвет, не то зеленоватый, не то кофейный…

— И все это вы должны были выпить? — нервно спросил капитан, не замечая, что ерзает на стуле.

— Да, в течение двадцати дней пришлось пить эту жидкость…

— Это ему сделала, — пояснил Пьедрасанта, — мать того сумасбродного мулата Хуамбо.

— У нее доброе сердце!.. — воскликнул Хувентино.