— Не вредило, — признала Клеопатра, сдаваясь.

Для советов у нее была отведена специальная комната. В комнате стоял большой мраморный стол, за которым умещались она и Цезарион на одном конце и по четыре человека с каждой стороны. Дальний конец стола не занимал никто. Это было почетное место для Амуна-Ра, который никогда не появлялся. Сегодня Аполлодор сидел напротив Сосигена и Ха-эма. Их царица заняла свое место, недовольная отсутствием Цезариона. Но прежде чем она успела сказать что-нибудь едкое, вошел он, держа в руках пачку документов. Раздалось общее «ах!», когда Цезарион прошел к месту Амуна-Ра и занял его.

— Сядь на свое место, Цезарион, — сказала Клеопатра.

— Это мое место.

— Оно принадлежит Амуну-Ра, а даже фараон не Амун-Ра.

— Я заключил контракт с Амуном-Ра, что я буду представлять его на всех советах, — спокойно произнес Цезарион. — Глупо сидеть на месте, откуда я не могу видеть одно лицо, которое хочу видеть больше других, фараон, — твое.

— Мы правим вместе, поэтому и сидеть должны вместе.

— Если бы я был твоим попугаем, фараон, мы могли бы сидеть вместе. Но теперь, когда я стал мужчиной, я не намерен быть твоим попугаем. Когда я сочту нужным, я буду сидеть с тобой. Я чту твой возраст и твой опыт, но ты должна чтить меня как старшего партнера в нашем общем правлении. Я — мужское начало фараона, и я имею право на последнее слово.

После этой спокойной, ровной речи наступила тишина. Ха-эм, Сосиген и Аполлодор пристально рассматривали поверхность стола, а Клеопатра смотрела на дальний конец стола, где сидел ее мятежный сын. Это она виновата. Она возвысила его до трона, помазала и посвятила его в фараоны Египта и цари Александрии. Теперь она не знала, что делать, и сомневалась, что у нее есть достаточно влияния на этого незнакомца, чтобы сохранить за собой статус старшего партнера. «Ох, только бы это не стало началом войны между правящими Птолемеями! — подумала она. — Только бы это не стало войной Птолемея Восьмого против Клеопатры-матери. Но я не вижу в нем задатков продажности, жадности, жестокости. Он — Цезарь, а не Птолемей! Это значит, он не подчинится мне, он считает себя умнее меня, несмотря на мой возраст и опыт. Я должна уступить. Я должна согласиться».

— Я поняла тебя, фараон, — бесстрастно сказала она. — Я буду сидеть на этом конце стола, а ты — на том.

Бессознательно она потерла шею, где, как обнаружилось во время купания, появилась опухоль.

— Ты хочешь обсудить твое ведение государственных дел за тот период, пока меня не было?

— Нет, все шло гладко. Я отправлял правосудие без необходимости консультироваться по предыдущим делам, и никто не оспаривал моих вердиктов. Общественные финансы Египта и Александрии находятся под контролем. Я поручил протоколисту и другим магистратам Александрии выполнить необходимый ремонт городских зданий и разных храмов с прилегающими территориями по берегам Нила в соответствии с петициями. — Лицо его оживилось. — Если у тебя нет вопросов и ты не слышала жалоб по поводу моего поведения, можно тебя попросить выслушать мои планы на будущее для Египта и Александрии?