— О, Антоний, я люблю тебя! — крикнула она, обнимая его.

Летом легаты десятками покидали Антония, сенаторы сотнями уходили к Октавиану. Это было очень легко сделать — как переплыть через бухту, ибо Антоний, впавший в отчаяние, не останавливал их. Все они обвиняли «эту женщину», причину краха. Один шпион сообщил Клеопатре странную вещь. Оказывается, когда Реметалк Фракийский с особой язвительностью критиковал Антония, Октавиан резко прервал его, крикнув: «Quin taces! Если я допускаю измену, это еще не значит, что мне нравятся предатели!»

Худший удар Антонию был нанесен в конце июня: уехал Агенобарб, не скрывавший своей ненависти к Клеопатре, говоривший об этом открыто.

— Даже ради тебя, Антоний, я и дня больше не вынесу этой женщины. Ты знаешь, что я болен, но ты, вероятно, не знаешь, что я умираю. И я хочу умереть среди римлян, на римской земле, чтобы даже запаха этой женщины не было. Какой же ты дурак, Марк! Без нее ты победил бы. С ней у тебя нет шанса.

Плача, Антоний смотрел, как гребная лодка уносит Гнея Домиция Агенобарба через бухту. Потом отослал за ним все его вещи, не слушая энергичных протестов Клеопатры.

На следующий день после отъезда Агенобарба уехал Квинт Деллий со всеми оставшимися сенаторами.

Еще через день Октавиан прислал Антонию письмо.

«Твой самый преданный друг Гней Домиций Агенобарб мирно умер прошлой ночью. Я хочу, чтобы ты знал, что я был рад его приезду и отнесся к нему с большим уважением. Как я понимаю, его сын Луций помолвлен с твоей старшей дочерью от моей сестры Октавии. Помолвка не будет расторгнута, я дал слово Агенобарбу. Будет интересно наблюдать за отпрыском пары, соединившей кровь бога Юлия, Марка Антония и Агенобарбов, правда? Метафорическое перетягивание каната, при том что Агенобарбы всегда были в оппозиции к Юлиям».

— Мне его недостает, мне его недостает, — сказал Антоний, не стыдясь слез.

— Он был моим непримиримым врагом, — сквозь зубы процедила Клеопатра.

В иды секстилия Клеопатра созвала военный совет. «Так мало нас, так мало!» — думала она, заботливо усаживая Марка Антония в его курульное кресло из слоновой кости.

— У меня есть план, — сказала она Канидию, Попликоле, Сосию и Марку Лурию, единственным оставшимся старшим легатам. — Но может быть, у кого-то еще есть план. Если так, то я хотела бы сначала выслушать его, а потом скажу я.

Ее тон был смиренным. Казалось, она говорила искренне.

— У меня есть план, — заговорил Канидий, благодарный за эту неожиданную возможность огласить свои соображения без необходимости самому созывать совет.