– Ничего у тебя не выйдет. Ты меня там не видишь даже. Только мамита видит, а ты стоишь и глазами хлопаешь, как слепая курица.

Но Инес не поняла его последних слов. Да и не пыталась понять. Ей было неинтересно слушать нелепые детские угрозы. Главное, что Майкл выслушал её и знает, каковы её планы на его счёт.

Никто так и не сомкнул глаз в ту ночь, потому что в память о падре Мануэле решили накрыть стол, тем более что после смерти Тересы Инес вновь стала уделять внимание хозяйству.

Призывно горела огненно-острая сальса, дышало всеми ароматами гуакомоле, шипели жареные колбаски на большой чугунной сковороде. Вместо убранных пустых банок из-под пива появились новые, кто-то, кажется, Хесус, выставил на стол текилу – и пошла гульба.

Никто не проводил бы падре Мануэля и донью Кармелу в последний путь веселее, чем это сделали в поместье Гонсало Гуттьереса. Танцевали под нестройное пение и хлопки Хесус и Лусиана, Хуан зажимал Гуаделупе, одновременно пытаясь и подпевать, и пить, причём к пиву, которым он уже изрядно накачался, прибавилась текила. Как всегда, допивал со стола остатки самогона Хосито, а Инес всё ела и ела – и никак не могла насытиться. Приправляла еду острыми, как наточенный нож, халапеньо, пила текилу стопками и периодически поглаживала низ живота, в котором жило острое, как те самые халапеньо, желание повторить недавний марафон с Мигелем Фернандесом.

«Какой мужчина! Почти как Гонсалито в молодости, да, Инесита?!» – думала она, наливаясь страстью.

К ночи Гонсало уже был настолько пьян, что практически не шевелился и ни на что не реагировал. Крупная голова с густыми поседевшими волосами свесилась на выглядывавшую из распахнувшейся почти до пупа сорочки грудь, налившиеся кровью глаза были прикрыты тяжёлыми веками, в усах застряли крошки чипсов, в повисшей вдоль туловища руке балансировала початая банка пива.

В воздухе висел отчётливо-сладкий дым от самокруток, которые весь вечер курили Хуан с Хесусом и к которым исподтишка не забывал прикладываться и Хосито. Он так и не заснул до утра и коротал время с таким видом, будто только что выспался и вышел к столу свежий и готовый к любым марафонам.

Хосито и в дальнейшем будет отличаться необычайной выносливостью, и никто не сможет перепить или перекурить его. Даже за деньги.

На часах была половина третьего, когда Гонсало очнулся, завис над столом большой пьяной грудой и, оглядываясь вокруг так, будто впервые видел окружавшую его обстановку, вдруг обнаружил напротив себя активно жующую Инес.

На лице Гонсало отразилось удивление.