— Ты огорчаешь меня, Демьян, — сказал он. — Ты знаешь, у меня нет родителей, умерли жена и брат. У меня похитили дочь, убили сына, о существовании которого я и не подозревал никогда. Если покинешь меня и ты… Я тебе прямо скажу, — продолжил Александр Прокофьевич, — не нравишься ты мне в последнее время. Раскис ты что–то, Демьян! Сам на себя не похож. Верно я говорю, Демьян? Скажи!

Демьяну захотелось облегчить душу, все рассказать, свалить с себя тяжелый груз, называемый любовью. Но вместо этого он сказал то, что обычно говорят слуги своим господам:

— Прости меня, Ляксандр Прокофьевич! Бес попутал. Прости, христаради!

— Не бес, а девка охомутала, — подал голос молчавший все это время атаман. — Уже годков сколько, а неженатый еще.

— Это правда, о чем атаман говорит? — удивленно вскинул брови граф. — Ты что, зазнобой обзавестись успел? И кто она? — спросил Александр Прокофьевич, глядя на слугу так, словно видел впервые.

— Казака нашего дочка, — посчитал уместным вставить Донской. — Егора Комлева.

— Красивая? — спросил граф, но адресовав вопрос не слуге, а атаману.

— Слов нет, писаная красавица, — вздохнул, отвечая, тот. — Токо вот несчастная она… Жениха еенова басурманы сгубили, — ответил атаман. — Да не просто сгубили, а еще обезглавили. Теперь ей бабье проходу не дает. Даже Демьяну встревать за нее приходилось!

— Вот, значит, как, — задумчиво проговорил Александр Прокофьевич и перевел взгляд на слугу. — А ты что молчишь, словно воды в рот набрал? Почему я узнаю о твоих похождениях от других лиц?

— А что говорить–то, Ляксандр Прокофьевич, — пробубнил Демьян. — Жалко девку стало, вот и встрял. Ежели виноват, прости меня, барин!

Граф задумался. Он перебирал в уме все «за» и «против». Артемьев хотел было пуститься в рассуждения, слова так и вертелись у него на языке, но его смущало молчание остальных.

Он смотрел на Демьяна, тот облизывал губы, словно его мучила жажда.

Неожиданно он вспомнил дочку Машеньку и сразу почувствовал себя усталым и сломленным, отданным во власть кошмаров и бесплодных противоречивых порывов. Он снова посмотрел на Демьяна, с которым обычно в таких случаях делился своей тревогой, тоской по дочери и черпал в этом силу.

— Знаешь что, Демьян, — наконец сказал он, — пока я не найду свою дочь, об уходе от меня даже и не думай.

— Ляксандр Прокофьевич, да как же так? — удрученно воскликнул атаман, который втайне от других надеялся, что граф отпустит слугу.

— Если я останусь один, то с ума сойду! — ответил граф. — А теперь… давайте вспомним, для чего мы сюда приехали. Только сейчас рыбу удить будут атаман и Демьян, а мы… — Он посмотрел на спящего Лариона. — А мы вот с этим лежебокой потешимся стрельбой по уткам!