Он так разволновался, что, доехав до Марселя, стал звонить на авиабазу ВМС в Тулоне.

— Я звоню лейтенанту Рикару, — сказал он.

— Не понимаю.

— Лейтенант Рикар.

— Разве вы — лейтенант Рикар?

— Да нет же. Я хочу поговорить с лейтенантом Рикаром.

— А-а.

— Он тут?

— Рикар? Минуту, сейчас посмотрю в журнале… Да-да… он здесь… по крайней мере он был здесь.

Сердце Тома то замирало, то бешено колотилось, пока он ждал.

— Да, здесь, — сказал наконец тот же голос. — В столовой. Минутку.

Том аккуратно положил трубку на рычаг. Его первой реакцией было облегчение: Рикар теперь не успел бы к ней; но тут же он устыдился собственных подозрений. Прогуливаясь утром по морскому порту, где случались вещи куда более серьезные, он снова подумал о Тьюди, наконец сумев отвлечься от своей ревности… Он, конечно, понимал, что любовь должна быть более милосердной, однако всякий мужчина любит то, что уже заложено в нем самом, что уже не изменишь, и если сам он был способен только на любовь ревнивую и собственническую, ничего тут не поделаешь.

Перед тем как отправиться встречать мать, прибывающую на пароходе, он послал Тьюди телеграмму и просил ответить ему, а сам, в последний момент, понадеялся, что телеграмма ее уже не застанет. Вернувшись — уже с матерью — в гостиницу на ланч, он спросил консьержа:

— Для меня есть телеграмма?

Оказалось — да. Когда он распечатывал ее, у него дрожали руки.

ГДЕ МНЕ ЕЩЕ БЫТЬ ТЧК ПОЕЗД ШЕСТЬ ВЕЧЕРА СЕГОДНЯ ЗПТ АВИНЬОНЕ ЗАВТРА ПЯТЬ УТРА ТЧК ТЬЮДИ

ГДЕ МНЕ ЕЩЕ БЫТЬ ТЧК ПОЕЗД ШЕСТЬ ВЕЧЕРА СЕГОДНЯ ЗПТ АВИНЬОНЕ ЗАВТРА ПЯТЬ УТРА ТЧК ТЬЮДИ

Когда они с матерью ехали днем по Провансу, он сказал ей:

— Ты такая смелая, ведь одна отправилась вокруг света, тебе ведь семьдесят восемь лет!