— А мальчик был очень глупый, — продолжал старик. — Он пошел в самую жару в пустыню искать своего верблюда… Я узнал тебя сразу, сынок, по следу…

— Значит, это были вы, — пробормотал я смущенно.

— Вот и в этот раз ты, похоже, заблудился, — горько усмехнулся Каратай-ага. — Вспомни, каким приехал к нам! Хотел рассказать о нашем передовом опыте, ни о чем другом и слушать не стал. Ты бы пораньше приехал; сколько раз просили построить овчарню, завезти корма… Была бы овчарня, были бы корма — вот это, считай, и есть передовой опыт. А резать под снегом траву, чтобы овцы не подохли с голоду, — какой уж тут передовой…

— Что же Касаев-то? — не выдержал я, хотя дал себе слово не беспокоить больного.

— А что Касаев? — отозвался старик. — Касаев — большой человек, ему мелочами не с руки заниматься.

Старик засыпал, и я больше не стал его тревожить, хотя так и не понял, серьезно или с иронией сказал это Каратай-ага.

Теперь в мазанке спали все, кроме меня. Я остался как бы дежурным. Сон не шел: то ли короткий отдых перебил его, то ли спать не хотелось из-за того, что в голове у меня образовалась настоящая каша. Что имел в виду старик, говоря о Касаеве? Я вновь раскрыл блокнот и принялся внимательно перечитывать запись беседы с Меретом Касаевым, надеясь найти, нет, не готовый ответ, но хотя бы какой-нибудь намек, который позволил бы что-то понять.

Может быть, это?

"…Приехали в аул Ак-Баба. К Касаеву подошли двое. Жалуются на то, что им неправильно начисляют зарплату. Касаев внимательно выслушал, потом сказал: "Хорошо, разберусь. Хочу только спросить вас, уважаемые: почему вы ждете, когда приедет Касаев, чтобы навести порядок? Люди вы все грамотные, можно сказать, образованные. Закон на вашей стороне. Разве не могли сами разобраться?"

Через час, в машине, он снова заговорил о том же самом:

"Ты не знаком, случайно, с N? — он назвал фамилию известного художника. — Нет? Жаль. Очень интересный человек. Мой друг. Спрашиваю его однажды: доволен ли он своей профессией? Да, отвечает, очень! А чем, любопытствую, доволен? Смеется: больше всего тем, что начальства у меня нет! Я только руками развел: чудак! Разве в этом дело? Подчиненных у тебя нет — вот в чем действительно твое счастье!.. Никак не можем приучить людей к самостоятельности, воспитать чувство хозяина. Все им вынь да положь!"

Каким самонадеянным я приехал в Аджикуйи. Хотел сделать репортаж с ходу, даже не готовя его. А теперь не могу написать и строчки. Никто мне не мешает, наоборот, обстановка самая подходящая: вот они передо мной, герои репортажа, предельно усталые после героической борьбы со стихией, люди, не жалеющие себя. Короткий отдых, а потом опять в пустыню, как на поле боя.