– Да, и это только справедливо, чтоб узнали, как ее сманили на дурной путь, – сказал Адам с горькою важностью. – Люди должны узнать непременно, что настоящий джентльмен волочился за нею и вскружил ей голову разным вздором. Вспомните, сэр, вы обещали рассказать моей матери и Сету и всем на господской мызе, кто вывел ее на дурную дорогу, а то они будут судить о ней строже, чем она заслуживает. Вы причините ей вред, щадя его, а я считаю его виновнее перед Богом, что бы она там ни сделала. Если вы пощадите его, то я открою о нем все!

– Я считаю ваше требование справедливым, Адам, – сказал мистер Ирвайн, – но, когда вы несколько успокоитесь, вы станете снисходительнее к Артуру. Я говорю теперь только то, что его наказание находится в других руках, а не в наших.

Тяжело было мистеру Ирвайну думать, что он должен объявить о печальном участии Артура в этом деле греха и горя. Он заботился об Артуре с отцовскою привязанностью, думал о нем с отцовскою гордостью. Но он ясно видел, что тайна должна открыться скоро, даже и без решения Адама, так как едва ли можно было предполагать, что Хетти до конца будет хранить упорное молчание. Он решился не скрывать ничего от Пойзеров, а сообщить им сразу все подробности несчастья, потому что теперь уж не было времени передать им известия мало-помалу. Суд над Хетти должен был происходить при ассизах во время поста, которые открывались в Стонитоне на будущей неделе. Трудно было надеяться, что Мартин Пойзер избегнет грустной неприятности быть призванным к суду в качестве свидетеля, и лучше было знать ему обо всем как можно раньше.

В четверг утром до десяти часов дом на господской мызе был погружен в печаль по поводу несчастья, казавшегося всем хуже самой смерти. Чувство семейного бесчестья было слишком резко, даже в добродушном Мартине Пойзере-младшем, и не допускало ни малейшего сострадания относительно Хетти. Он и его отец были простые фермеры, гордые своим неомраченным характером, гордые тем, что происходили из семейства, которое не склоняло головы и пользовалось заслуженным уважением все время, пока только имя его находилось в приходской книге, и Хетти всем им нанесла бесчестье, бесчестье, которое нельзя было смыть никогда. Это было всеподавляющее чувство в сердце отца и сына, жгучее чувство бесчестья, которое делало недействительными все другие ощущения; и мистер Ирвайн был поражен удивлением, заметив, что мистрис Пойзер была не так строга, как ее муж. Нас часто поражает суровость кротких людей при необыкновенных обстоятельствах; это происходит потому, что кроткие люди, скорее всего, подвергаются гнету понятий, перешедших к ним по преданиям.