– Э, что тут толковать о ком-нибудь! Ведь я знаю, что ты говоришь об одной из девок из деревни или из Треддльстона, на которых я во всю жизнь свою и смотреть-то не хотела. Уж я скорее сама справлюсь как-нибудь да лягу в гроб живая, чем захочу, чтоб такой народ уложил меня.

Адам молчал и старался продолжать чтение. В этом заключалась крайняя строгость, которую он мог обнаружить перед матерью в воскресенье утром. Но Лисбет зашла уж слишком далеко и не могла остановиться, и, помолчав едва ли более минуты, она снова начала:

– Ты мог бы знать довольно хорошо, кого бы мне хотелось иметь при себе. Ведь немного, я полагаю, найдется людей, за которыми я посылала, чтоб пришли навестить меня. Тебе же самому приходилось приводить ее сюда довольно часто.

– Ты говоришь о Дине, матушка, я знаю это, – сказал Адам. – Но что тут о думать о том, чего не может быть. Если б Дина и хотела остаться в Геслопе, то вряд ли она может оставить дом тетки, где занимает место дочери и где она больше привязана, чем к нам. Если б могло быть так, чтоб она вышла замуж за Сета, это было бы для нас большой благодатью, но на белом свете не все случается именно так, как мы желаем, и мы ничего не можем сделать против этого. Лучше уж ты попытайся, матушка, пересилить себя и вовсе не думать о ней.

– Нет, я не могу не думать о ней, если она словно создана для тебя. И ни что не заставит меня разубедиться, будто Бог не сотворил и не послал ее сюда ради тебя. Что тут за беда такая, что она методистка? Может, она и оставит это, когда будет замужем.

Адам откинулся на стул и смотрел на мать. Теперь он понял, на что она намекала с самого начала разговора. Выраженное ею желание было так же неосновательно, так же неисполнимо, как ее обыкновенные желания, но он против воли был смущен этою совершенно новою идеей. Главное дело, однако ж, состояло в том, чтоб как можно скорее изгнать эту мысль из головы матери.

– Матушка, – сказал он серьезно, – ты говоришь пустяки. Пожалуйста, не заставляй меня слушать подобные вещи вперед. Не стоит говорить о том, чему не бывать никогда. Дина не хочет выходить замуж. Она всем сердцем предана другого рода жизни.

– Очень может быть, – произнесла Лисбет нетерпеливо, – очень может быть, что она никогда не выйдет замуж, когда те, за кого она хочет выйти, не сватаются к ней. Я не вышла бы за твоего отца, если б он никогда не посватался ко мне. А она так же любит тебя, как только я любила бедного Матвея.

Кровь прилила к лицу Адама, и в продолжение нескольких минут он не вполне сознавал, где находился: его мать и кухня исчезли для него, и он видел только лицо Дины, обращенное к нему. Ему казалось, будто в нем воскресала умершая радость, но он весьма быстро пробудился от этой мечты; пробуждение было грустное и холодное. Безрассудно было бы с его стороны верить словам матери: она не могла иметь никакого основания, чтоб говорить таким образом. Он намеревался высказать свое неверие в весьма сильных выражениях разве только для того, чтоб вызвать тем доказательства, если последние только существовали.