Ох, как Васе хотелось дорваться до кия!

Поближе к обеду помаленьку опустела биллиардная, Папа собрался было идти на

реку. Но Вася ухватился за кий, и папа стал ставить шары для новой партии.

На Васю нашло вдохновение, словно проснулась безошибочная интуиция, когда

чувствуешь особую крепость руки и еще только отводишь кий для удара, а ужа знаешь, что шар обязательно ляжет в лузу. Через весь стол посылает Вася шар в угол, бьет так, что дрожат борта, и шар, мелькнув, пропадает со стола. И такое чувство у Васи, что

силой воли вбил его в лузу. И только легкий звон стоит в воздухе!

‐ Игроцкий удар!‐ удовлетворенно говорит папа.

Сам он виртуозно кладет «свои». Вот стоит у борта возле лузы «чужой» шар. Чтобы

положить «свояка», надо еле задеть его, не сдвинув с места. Папа припадает

к столу, ловя глазом тот единственный миллиметр, за пределами которого уже будет

ошибка,‐ и бьет, тут же вздымаясь в рост. «Чужой» у борта качнулся, а «своего» ‐ нет, словно кто обрезал его путь.

Оба играют в полную силу. У Васи шесть шаров, у папы ‐ четыре. Папа злится на свои

промахи и радуется Васиным удачам. Так они и кончают партию с разницей в два шара.

Папа улыбается и говорит с гордостью, будто сам выиграл:

‐ Отличная работа! Я и опомниться не успел. Молодец ты, Василий Иванович.

Он треплет сына по плечу, мельком прижимает к себе, и тому кажется, что отец

сейчас его поцелует, и Вася заранее соображает, как же отвечать на такую неожиданную

сентиментальность. Но отец не целует, и Вася со счастливой влюбленностью улыбается в

ответ на его ласку.