Поднявшись, монстр вызвал повариху (у нее заранее тряслись колени и текли слезы), теряя пуговицы, монстр расстегивал рубаху и рвал бандаж, чтобы показать швы, и орал: «Гляди, до чего довела твоя кормежка!» — повариху уволили, а следом секретаршу Шведова — та просто попалась на глаза; секретарша до ночи сидела в гардеробе и плакала и боялась подняться на свой четвертый этаж за шубой и сумкой, чтобы не встретить монстра еще раз.

К выборам всё шедшее и так слабо ослабело еще и померло: снятая «Родина» не призвала к бойкоту, хищению бюллетеней, к «против всех!», а отползла и сидела, не звуча, испаряясь и ожидая дальнейших команд, «Партия жизни» заткнулась, а коммунисты с первого дня не покидали отведенного загона; депутат Иванов-2 на последние деньги напечатал газету, где его хвалила теща, первая учительница и два пенсионера, — тираж перехватили и вывалили в овраг природоохранной зоны «Долина реки Жлобень»; ночь накануне голосования дворники и сантехники под присмотром милиции разносили по подъездам листовки «Единой России», с утра психовавший мэр (продлят полномочия? нет?) решился выступить с прямым «придите и отдайте голоса достоинству, ответственности и единству России!», но к обеду пришел «отбой!»; размеренный, ясный день, без происшествий; Эбергард послал Хассо улыбающуюся эсэмэску: «Много думал о последнем нашем споре. Всё-таки ты неправ. Поступай, как знаешь, а я всё равно ОТДАМ СВОЙ ГОЛОС „ЕДИНОЙ РОССИИ“!!! И я по-прежнему считаю, третий срок Путина — спасение для России» — без ответа; голосовал Эбергард в заплеванной школе, по месту прежнего жительства, всё привычно: бредущие старики, милиционеры с белыми воротниками, торчащими из-под великоватых бушлатов, роспись вверх ногами в ведомости, коробки шоколадных конфет, скучная медсестра, сниженные цены в столовой, на сцене ряженые русичи, с плюющим звуком выстреливаются ленты тускло переливающейся фольги; вдруг — давно собираюсь, всё никак, почему не сейчас? — Эбергард попросил остановить возле церкви и разборчиво написал «за здравие», «за упокой» под страшными рукописными просьбами помочь беременным матерям семилетних мальчиков, больных раком мозга, и оказать содействие в прогуливании и переодевании безногого — расклеено на бревенчатых стенах; посмотрел расценки: за сотню предлагали вечное поминовение в каком-то знаменито отдаленном монастыре одного имени — подходяще.

— Эрна, — оказался рядом, вспомнилось, не удержался, — я в церкви, у рынка. Куда мы ходили с тобой на крестный ход. Думал, вдруг встречу тебя.