Те края, откуда писал свои письма Павел Карлович, я застал на последнем осеннем рубеже. Берега Вятки уже лизнуло предзимье: заиндевели прибрежные кустарники, на мелководье появились корочки наледи. Ветер налетал стылый, вонзая в лицо колючие ледяные иглы. Вода казалась свинцово-тяжелой, ранние сумерки наползали быстро, и легче было представить себе и ту неласковую природу, и ту нелегкую пору, когда членам реввоенсовета 2-й армии Восточного фронта Павлу Карловичу Штернбергу и Сергею Ивановичу Гусеву пришлось сколачивать боевое соединение. Армия формировалась из разрозненных, полупартизанских частей, из солдат, вернувшихся из тифозных госпиталей со следами недавней стрижки «наголо», из матросов, привыкших к анархистской вольнице. Чем завершилась эта работа, мы знаем из документов. Вот один из них — экстренная телеграмма, направленная седьмого ноября 1918 года Председателю Совета Народных Комиссаров Владимиру Ильичу Ленину:
«Доблестные войска 2 армии шлют горячее поздравление с великим праздником и подносят город Ижевск тчк Сего числа в 17 ч. 40 м. город Ижевск взят штурмом тчк Командарм 2 Шорин Политические комиссары Гусев Штернберг…»
«Доблестные войска 2 армии шлют горячее поздравление с великим праздником и подносят город Ижевск тчк Сего числа в 17 ч. 40 м. город Ижевск взят штурмом тчк Командарм 2 Шорин Политические комиссары Гусев Штернберг…»
В Вятских Полянах до сих пор живут рассказы и легенды о чернобородом комиссаре, о том, как зимней ночью, в лютый мороз, вел он на прорыв из вражеского кольца своих бойцов. Не было карт этого района, не было дорог, снег на яростной стуже хрустел холодным, стеклянным хрустом. И комиссар, стоя в дровнях, в бурке, которую рвал ветер, ориентируясь по звездам, вывел бойцов из кольца…
Я слушал легенды, они перемежались с будничными свидетельствами очевидцев, дорисовывая портрет комиссара.
Полковник в отставке Виктор Николаевич Ладухин, служивший во 2-й армии, вспоминал:
— Говорят, и скала трескается. Видно, и Павел Карлович не выдержал нечеловеческих перегрузок. Однажды на заседании реввоенсовета хлынула у него горлом кровь. Все ясно было — дело серьезное. Но в госпиталь ехать он отказался. Прошла неделя, другая, спросил я его о самочувствии. Он ответил:
— На досуге поговорим о самочувствии, а пока мы на службе.
Я видел, как оставляют его силы, как несколько раз прикладывал он ко рту платок, молча уходя из комнаты, чтобы мы ничего не заметили…
Летом 1919-го Штернбергу после настоятельных требований ЦК пришлось уехать лечиться в Ильинское, в подмосковный санаторий. Вот что написал о его тогдашнем состоянии Климент Аркадьевич Тимирязев: