Не удостоив его ответом, Рита деловито объяснила Тане:
– “Маски в больнице”.
Она посмотрела по телеку “Маски-шоу” и была под большим впечатлением.
Лена лежала в наполненной ванне. На стене над унитазом курчавилась с затылка голова мужа, автопортрет. Она смотрела на эту большую голову, глаза сладко пощипывало. Вода тихо остывала.
– Ви-ить! – позвала, поднимаясь из пенной воды, отекавшей ее с плеском.
– Чо? – вошел он. – Чо ты?
– Потрешь мне спинку? – ласково-бесстыдный смех. – Ты же обещал…
Откинулась обратно, он наклонился, туповато глядя на ее наготу, проступавшую сквозь ржавую желтоватую воду и молочную пену, как сквозь талое мороженое. И вдруг одним зверским рывком, точно бы инстинктивно, спустил длинные трусы, переступил их, поставил ногу в ванну и влез весь.
– Ты куда? Ты меня раздавишь! – Лена отмахнулась, и пенный клок повис в его кудрях.
Они сели на корточки друг против друга, соприкасаясь коленями, ноготь его большого пальца колол ей щиколотку.
Лена вытащила затычку, включила душ, обильно поливая Виктора горячей, с паром водой, почти кипятком. Он потянулся губами, скользко поцеловались.
Лена смотрела на него, будто не веря, как на дикаря каменного века, и направляла душ ему в лицо и в грудь, словно пытаясь отодвинуть, размыть, уменьшить, ослабить. Он был слишком огромен и опасен вблизи, возвышаясь в пару, красный, белый, весь какой-то незнакомый.
– Ты мне часто врешь? – спросила она.
– Я тебя люблю, – пролепетал он бессмысленно сквозь каменное возбуждение.
Тотчас, как наказание на допросе, горячие струи ударили ему в лицо – в глаза и в зубы.
– Ты чо это? – он перехватил ее руку. – Лена!
– Любишь? – она дергала рукой, пытаясь освободиться, снова нацелить на него бьющий душ – брызги летели на пол, в зеркало, на коричневые батареи, капли ползли по стенам, по рисунку над унитазом. – Никогда мне не ври.
– Асю зарезали, – Витя разжал хватку, и ей показалось, что он плачет.