Его приманил черно-желто-белый высоко поднятый флаг и сборище, разраставшееся на глазах. Напротив туманной, смутно горевшей сталинской высотки, распахнув двери и сияя, застыл троллейбус.

– Братья! С нами Бог! – бушевал парень, кожанка с массивными металлическими заклепками. – Айда перевернем!

– Братцы! – кричала пронзительно, глядя на него с обожанием и словно бы ему лично, маленькая хрупкая девушка, тоже в косухе.

Парень подпрыгнул и, дернув канаты, сорвал рога с проводов.

– Навались! – К Виктору повернулся скуластый мужик с резкими ссадинами на лбу и алым флажком из советского детства, торчащим за ухом.

– Не роняйте его! – распоряжался немолодой мужчина с доблестной выправкой, в двубортном горчичном плаще. – Давайте машины останавливайте… Вы, вы и вы… – Он выбирал убежденным кивком, и ему подчинялись. – А вы толкайте…

Часть людей и знаменосец (бравый горбун с флагом на длинной удочке) высыпали на проезжую часть, размахивая руками, как будто ловят машины, и крича по складам:

– По-бе-да!

– Помоги! – Виктор увидел большеглазую женщину в сигнальном жилете лимонного цвета, по жилету было понятно, что это водитель троллейбуса. – Из кабины… меня… хулиганы… жизнь какая… куртка моя в парке… простужусь… Дорогой, помоги! – Дорогой, которого она зазывала двумя руками, был мент, невозмутимый и как бы довольный, молчаливо наблюдавший со стороны.

Облепив троллейбус сзади и по краям, где были открыты двери, люди покатили его, осторожно поворачивая, начиная перегораживать улицу.

– Э! Э! – ожил мент, нерешительно подаваясь вперед.

На него зашумели, точно заметили только сейчас. Он сорвал с себя рацию и, что-то обиженно бормоча в нее, переваливаясь, заспешил прочь.

Виктор в два скачка достиг троллейбуса, потеснил пыхтящего деда в ватнике, приналег сзади. Наконец Баррикадная улица, мощенная булыжником, и хоть узкая, но с двусторонним движением, была перегорожена. Машины, бибикая, убирались задним ходом в сторону Садового или к зоопарку.

– По-бе-да! По-бе-да! – заладили голоса.

– Разве это победа? – вслух спросил Виктор.

– А если не веришь, ее и не будет, – обернув к нему скуластое лицо, смачно ответил мужик с флажком за ухом. – Мы ее зовем, чтоб она была! Победу выкликают! – Виктор подумал, что красно-коричневые ссадины на его лбу похожи на китайские иероглифы. Вот бы их понять… Может быть, одна из запекшихся ран и есть “победа”?

– И колеса спускайте, – распоряжался горчичный плащ.

Деваха в розовой куртке, гоготнув, вытащила стальную заточку. “На”, – сказала она задорно и, взявшись за скошенное лезвие, отдала вперед рукоятью, обмотанной синей изолентой. Мужчина в горчичном плаще, подобрав полы, присел возле колеса и начал колоть. Кто-то встал над ним, наклонив красный флаг, как будто от флага станет светлее. Виктор достал перочинный нож, сел на корточки и заправским движением ввинтился в резину.