Пятый бэтээр, проезжая, повернул пулемет вправо, к роще, и его примеру последовали остальные машины. В этом повороте Виктору почудилось приветливое подтрунивание добрых и могучих животных над дружественными им людьми, и он еще махал рукой, правда, уже попятившись с тротуара на газон, когда загрохотала очередь, совсем рядом, в нескольких метрах от него.

Он упал на бок, перевернулся на живот и под чудовищный гром пальбы пополз, пытаясь исчезнуть, сгинуть, смешаться с землей. Его топтали бегущие, об него спотыкались, сверху падали и давили, но он всё равно полз, пока не понял, что лежит, уткнувшись в толстые корни, и зубами перемалывает горчащий дубовый листок.

Почему бьют по народу? Или так: почему сначала били по зданию? Видно, неправильно поняли приказ…

Он сидел на земле, прислонившись к дереву, глядя туда, откуда полз, и в безумии посыпая ноги листвой, а по роще шарил ослепительный, как лампа хирурга, прожектор, и из рупора доносился жестяной голос, точь-в-точь тот, что он уже слышал когда-то с желтого бэтээра:

– Внимание! Всем разойтись! Внимание! Открываем огонь!

“Предупреждает”, – усмехнулся Виктор. И сразу – раскалывающее воздух на куски – оглушительное трах-тах-тах-тах, трах-тах-тах-тах. “Кого-то… В кого-то…”, – подумал он.

Поднял голову на стрекот: над рощей низко кружил вертолет, от которого отделилась и упала вниз, на лету озарив полнеба, полыхающая штуковина. “Бомба? – Взрыва не было. – Освещает”.

Близко зазвучали мужские голоса, срывающиеся, но азартные, как у спортивных комментаторов:

– О, бегут, бегут!

– Молодец, молодец. Бутылку кинул!

– Еще один!

– Смотри, попал.

– Блядь, не зажглась.

– Давит! Он его давит!

– Еще одного!

– Раздавил! Он раздавил! Ты это видел?

– Блядь! Где же наши командиры?

– Давно се…ли.

– Завели нас сюда, а сами…

– А эти… твари…