Лучники по-прежнему молчали.

– Не знаю, так ли уж справедлив король, – жестко ответил Хук. Он наконец узнал голос.

На несколько мгновений повисла тишина, и Ник почувствовал, как собеседник напрягся от скрытого гнева.

– Почему? – с пугающей холодностью спросил латник по имени Суон.

– Потому что в день перехода через Сомму король повесил лучника, обвиненного в краже.

– Лучник украл церковный сосуд, – пренебрежительно ответил Суон, – и заслужил казнь.

– Он не крал дарохранительницу, – возразил Хук.

– Точно, не крал, – подтвердил Том Скарлет.

– Он не вор, а король его повесил, – безжалостно продолжал Хук. – А казнить невиновного – грех. Так с чего Богу быть на стороне грешника? Что скажете, господин? Разве Бог станет покровительствовать королю, который убивает невинных?

Вновь воцарилась тишина. Дождь немного стих, из вражеского лагеря послышалось пение, затем хохот. Во французских палатках, должно быть, горели фонари: холщовые пологи светились желтым.

Латник по имени Суон пошевелился, скрипнули латные накладки на ногах.

– Если лучник был невиновен, – тихо сказал он, – значит король совершил несправедливость.

– Лучник был невиновен, – настойчиво повторил Хук. – Могу поклясться собственной жизнью.

Он помолчал, раздумывая, не слишком ли далеко зашел, и решил рискнуть:

– Да что там, я готов прозакладывать жизнь короля!

Послышался резкий вдох – латник от неожиданности втянул в себя воздух, однако не сказал ни слова.

– Честный был парень, – подтвердил Уилл из Дейла слова Хука.

– Даже суда не было! – возмущенно поддержал его Том Скарлет. – Дома-то хоть слово дают сказать в оправдание, прежде чем повесить!

– Точно! – подхватил Уилл из Дейла. – Мы, как-никак, англичане, есть же у нас какие-то права!

– Вы знаете имя того лучника? – после недолгого молчания спросил Суон.