— А что?

— Целые дни сидеть здесь в этой тесноте?

— Зато потом… Подумай только — Нью-Йорк! Небоскребы! На улицах толпы народа! Статуя Свободы! Я говорю тебе: «Подожди-ка меня всего одну минутку, мисс, я схожу проститься с капитаном!»

— Ты ведь не знаешь американского языка.

— Ерунда! Сколько раз я тебе говорил: все капитаны знают турецкий язык!

— Я забыла, Джевдет-аби.

Где-то далеко ударил колокол, потом послышались отрывистые низкие гудки парохода.

— Отчаливаем, — сказал Джевдет.

Джеврие не ответила. Она подумала о своей бабке. Что она, бедная, сейчас делает?

— Бабушка… — прошептала она.

— Уже соскучилась? — спросил Джевдет.

— Что ты, просто так.

— Я тоже думаю о наших.

— О ком?

— О Хасане, Кости, адвокате… Глупые! Эх, и удивятся, когда узнают… Кости пожалеет, что не с нами. Но теперь уже все, поздно. А Хасан? Хочет, чтобы я работал на фабрике! Довольно! Очень надо! Слушайся там всяких мастеров. Ну, а адвокат…

— Правда, почему ты не пошел к нему?

Джевдет даже задрожал от негодования.

— Я ему не слуга!

Джеврие молчала.

— Они думают, что я неблагодарный. Ну и пусть! Я им докажу, что это не так! Все узнают, какой я. И Эрол, и Кайхан, и Айла… С Айлой особые счеты! Она назвала меня грязным уличным торговцем. Вот вернусь в Стамбул Храбрым Томсоном и покажу ей, что такое «грязный торговец»!