Джевдет заволновался. А есть ли у него борода? Голубые ли у него глаза? Может, это тот самый капитан, которого он видел недавно на борту парохода? Нет, это не капитан. Место капитана на самом верху, в рубке. Рыжеволосый человек, наверно, простой матрос.

Это и в самом деле был матрос. Старый норвежский матрос. Как и каждую ночь, он был рад, что, наконец, добрался до своей постели. Закрыв глаза, он попыхивал трубкой.

Пароход, миновав Ахыркапы[70], направился в Эгейское море. Матрос страшно устал и мечтал об одном — поскорее добраться до постели. Правда, могли нагрянуть приятели с картами. Ну что ж, и это неплохо. Ведь они несколько дней гуляли по Стамбулу, не вылезали из трактиров. Им уж, конечно, есть что порассказать. Может, они даже принесут с собой турецкую водку — ракы. Он обожает эту водку. Куда лучше виски! От нее наступает какое-то особенное приятное опьянение.

Докурив трубку, матрос повернулся на левый бок, подложил руки под голову и сразу уснул. Он страшно храпел по ночам и поэтому ложился отдельно от своих товарищей, в этом маленьком отсеке, за бочками, где никого не беспокоил. Ребята обрадовались, что незнакомец уснул так быстро. Джеврие прошептала:

— Мы спасены, да?

— Тише!..

— Но ведь он уже спит, Джевдет-аби.

Джевдет разозлился:

— Да замолчи же, тебе говорят!

Джеврие притихла.

Но старый норвежский матрос уже проснулся, спал он чутко… И кто знает, чем бы кончилась эта история, если бы Джеврие не заговорила, а Джевдет не ответил. Может быть, пароход через день-другой, миновав Чанаккале и Измир[71], вышел бы в Средиземное море…

Но этого не случилось. Матрос открыл глаза и с удивлением стал прислушиваться к непонятному для него разговору.

— Мы плывем, да?

— И полным ходом!

— А если есть захотим?

— Жано и Яник терпели…

— Но я не виновата…

Рыжеволосый матрос, не выпуская изо рта огромной трубки, тихонько поднялся. Говорили на незнакомом языке. И дети… Почему они здесь?

Он заглянул за бочки: правда, дети! Мальчик и девочка!

Старый норвежский матрос вспомнил свое детство. Давно, много лет назад — вот таким же, как эти двое, — он убежал из дому. Не сладко ему жилось. Отчим, пьяница, жестокий и несправедливый человек, бил ни за что ни про что. Вот он и дал стрекача. Спрятался в трюме английского парохода и уплыл…