Не слыша, что его зовут Дунька и Агаша, напрочь забыв про деньги, не послужившие великой цели, Устин сбежал по темной лестнице, освещенной лишь из раскрытой наверху двери, в сени, но, забыв, как из этого дома выходят на улицу, сунулся не туда. И споткнулся о мягкое.

На колени упал опять же в мягкое.

Потрогав свободной от топора рукой, понял - вроде человек.

По лестнице уже спускалась Агаша с подсвечником.

– Ты куда подевался? - негромко спросила она.

Устин молчал - ему вдруг стало страшно. Человек, с которого он никак не мог подняться, был недвижен. Агаша тоже испугалась - замедлила шаг, позвала Фаддея. И лишь когда он спустился и, взяв у нее подсвечник, осветил сени, Устин, успевший встать на ноги, увидел лежащего.

Это был старый калмык Филимонка, уже неживой.

* * *

* * *

Тереза сидела перед клавикордами, опустив руки на колени.

Все был скверно, сквернее некуда. Она не понимала, что творится вокруг, чего от нее хочет Мишель, в чем ее упрекают, чувствовала только, что вокруг - непонятная опасность, примерно такого свойства, как сырость в подвале - все насквозь пронизывает.

И настолько, что она плотнее завернулась в свою темную шелковую накидку.

Дом, куда ее привезли, но привезли с заднего двора, был убран кое-как, рядом с дорогими вещами стояли чуть ли не подобранные на пожарище. Однако две гостиные и бильярдная оказались обставлены хорошей мебелью. Сперва Терезу отвели в комнатенку, где только дворовым девкам спать, там даже стула не было, и она сидела на топчане. Потом за ней пришел мужчина, для которого французский язык был родным, предложил перейти в гостиную. Там стояли клавикорды, и она подошла, откинула крышку, больше-то все равно нечем было себя занять, но музыка, порой переполнявшая душу, очевидно, вся иссякла.

Дверь отворилась, быстро вошел Мишель. Увидел ее, улыбнулся, устремился к ней с обычным своим нетерпением, но сейчас оно не радовало Терезу - оно было некстати. Тереза полагала, что без тяжкого для обоих и откровенного разговора не обойтись, и не хотела топить этот разговор в море страстных поцелуев.

– Любовь моя, прости - раньше не мог, - сказал Мишель по-французски. - Ну, как ты выполнила мою просьбу?

– Это была не просьба, а приказ, - отвечала она. - И, любовь моя, даже не твой приказ, а того толстого носатого господина! Кто он такой?

– Тереза, не говори, умоляю тебя, о том, чего ты не понимаешь, - тихо, проникновенным голосом, попросил Мишель.

Она резко встала - и тут же угодила в его объятия.

– Почему этот человек приказывает тебе, графу Ховрину? - спросила она. - Почему ты ему подчиняешься?