- Глянь-ка, Тучков, что за господинчики?
- Черт их знает… Николаша, вон, вон, справа - Куракина… Ишь ты, сколько их съехалось…
- Ага…
- Шварца, жаль, с собой не взяли, то-то бы повеселился… Сделал бы пальцем вот этак и произнес: сии есть обиженные армейские поручики…
- Николаша, точно - армейцы, Московский легион… шнуры черно-желтые, видишь?…
- Стало быть, тут в зале одних лишь староверов недостает…
- Ты о чем?
- Шварц четыре вражьих колонны называл - бояре, поручики обиженные, фабричные да староверы.
- Фабричных тут нет.
- Ты почем знаешь? А староверов нет точно - им о театре и думать-то - смертный грех. Им все грех - и музыку слушать, и волосы пудрить… Ч-черт!…
- Николаша!… - зашипел Левушка.
- Недоросль где?
Вельяминова поблизости не было. Очевидно, понял, что сатисфакции тут не дождешься, да и вспомнил, что пребывает в плену…
- Вот петиметр чертов!…
- Николаша, ч-ш-ш-ш…
Вельяминов от обиды мог рассказать князю Горелову, кто засел за театральными декорациями. А коли вспомнить, что в театре полно вооруженных мужчин… ох…
Горелову, затеявшему опасную игру, возбужденному до крайности, ничего не стоит сорваться, отдать приказ - и вылавливай потом полиция в Яузе тело полковника Архарова, и при нем - тело поручика Тучкова.
Левушка завертелся, выглядывая в какие-то щели, пока Архаров не схватил его за руку.
- Ты слышал? - спросил обер-полицмейстер. - Вот, еще.
Где-то очень далеко стреляли.