Тут из-за изгиба коридора послышались шаги, голоса, медлить было никак невозможно, Левушка распахнул дверь, а Архаров за шиворот втащил туда Вельяминова.

Оказались они в полумраке - где-то горела свеча, но далеко и высоко. Почти сразу от двери вверх вели четыре ступеньки, и Вельяминов первым делом рухнул на них. Но не заорал, а зашипел.

Обер-полицмейстер вздернул его на ноги и бок о бок с ним поднялся на малую площадку, от коей начинался короткий черный коридор. Справа была стена, слева же - нечто наподобие высоченных ширм.

- Дальше куда? - спросил Архаров.

- Ради Бога, Николаша, стой и не двигайся, не то как раз выскочишь на сцену, - прошептал Левушка. - Заместо купидона… Пропусти-ка…

Он проскользнул вперед, прижимаясь спиной к стене, заглянул куда-то, повернулся к другу, прижал палец к губам - и беззвучно исчез.

- Куда ж тебя девать? - спросил недоросля Архаров. - Хоть бы чулан сыскать, запереть тебя, сударь, что ли…

- Что я вам плохого сделал, Николай Петрович? Я ж вам гнилого слова не сказал…

- Не сказал, так скажешь. Да и не мне.

- А коли я слово дам?

- Гнилое, что ли?

- Господин Архаров, я дворянин и шпагу ношу, - дрожащим голосом сообщил недоросль. - И слово свое держать обязан…

- Ты-то?

И тут на Архарова накатило. Он редко с кем-то говорил о своих подчиненных. Внутренняя жизнь Рязанского подворья не то чтобы скрывалась от света - а просто он полагал, что посторонним знать о ней следует поменее. Но, держа за ворот дорогого кафтана этого двадцатилетнего простодушного петиметра московской выделки, волей-неволей нюхая окружающие его ароматы, сладкие и навязчивые, обер-полицмейстер не выдержал.

- Тебя, сударь, коли помнишь, мои молодцы спасли. Они, сударь мой, колодники, и на каторгу лишь потому отправлены не были, что чума помешала. Так они слово держат, им я верю. Ты же и понятия такого не имеешь, чтобы сказать - да так же и поступить. Неоткуда в тебе быть понятию… И про дворянство-то свое ты лишь с перепугу вспомнил. Ты не русский дворянин, ты французская обезьяна.

Очевидно, и до Архарова кто-то потчевал недоросля такими кумплиманами - скорее всего, тетушка Хворостинина, любившая его неразумно и по-московски, без галантонностей, желавшая наставить на путь истинный. Архаров понял это по тому, как промолчал Вельяминов.

Тут появился Левушка и бесшумно подбежал к обер-полицмейстеру.

- Там Горелов бесится, - прошептал он. - Время начинать, актерку нигде сыскать не могут! Прямо в короне пропала!

- Ну, Дунька, ну, лихая девка, - только и мог вымолвить Архаров. - Тучков, напомнить не забудь - как кончится эта околесица, возьму ее на содержание, и экипаж ей будет, и все…