- Так молчит же, встал в пень и молчит.

- Ну, стало, молча отправить его на покаяние к Дементьеву, пусть старику перья чинит и на посылках бегает, - рассудил Шварц.

Устин поднял голову.

- Ну, что, заговорить решился? - спросил Архаров.

- К Дементьеву не пойду, - тихо произнес Устин.

- А чего ж тогда притащился?

Этот архаровский вопрос опять же остался без ответа.

- Сдается, я понял, зачем сей вертопрах притащился, - Шварц усмехнулся. - Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Подумай, Устин Петров, по тебе ли сия служба? Хорошенько подумай, и коли ты по здравом размышлении рассудишь, что погорячился и хочешь все же служить писарем в канцелярии, где тебе будет хорошо…

- Нет, - сказал Устин.

Он просто не мог говорить о том, что с ним произошло страшной ночью, когда он, спасши Харитоново тело от утопления в Неглинке, попытался унести его с берега, тащил как умел, заплутал, выбился из сил и вдруг понял, что погиб безвозвратно - какое уж спасение души, когда перешиб человеку дрыном спину, но при этом нет ни намека на раскаяние?

Он мог лишь молчать о том, как вымаливал себе раскаяние, а оно все не наступало да не наступало, и хуже того - некий бабий голос, словно бы в ответ на молитву, раздался поблизости и произнес:

- Дурак!

Архаров, развел руками и воздел очи горе, показывая Господу свое бессилие перед Устиновой блажью. И тут он увидел главное - в окнах торчали архаровцы, глядели на него и ждали решения.

Он видел за немытыми стеклами смутные лица и угадывал - вон Тимофей, вон Захар Иванов, вон и Клаварош. Нарочно не лезут под руку, а ждут в здании, как в крепости… ишь, черти!

Архаров махнул рукой: все сюда! И за стеной загудело, как будто вихрь понесся по коридорам, по лестнице, замер у распахнувшихся дверей. Архаровцы теснились, подталкивая друг друга, норовя всем скопом как-то уместиться в дверном проеме. Теперь лица стали видны отчетливо, и тревога в глазах, и безмолвное ожидание обер-полицмейстерского решения - все было более красноречиво, чем любые слова.

- Ну, дьячком ты был, убогим на паперти ты был, писарем ты был, монахом тоже был, пора и настоящим делом государыне послужить. Архаровцы, принимай пополнение! - негромко приказал Архаров. - Нашего полку прибыло!

* * *

Ивана Белобородова, пугачевского соратника, захваченного в плен под Казанью, привезли в Москву и по приговору Казанской секретной комиссии 5 сентября казнили. Это произвело особенное впечатление - москвичи окончательно поняли, что беда отступает. Иные даже стали намекать деревенской родне, нашедшей у них приют, что пора бы по домам.