Архаров лег, котенок пристроился на подушке возле щеки.

– Спи, Дунька, - сказал обер-полицмейстер и вдруг подумалось, что та, другая Дунька уже довольно давно не прибегала в гости.

А было бы совсем неплохо…

Проснулся Архаров на рассвете - словно кто за ногу дернул. Он, выкарабкиваясь из середины сна и с неудовольствием ощущая, как от этого сна отваливаются цветные кусочки, гаснут и мгновенно забываются, пытался понять - какого черта?

Иногда он просыпался, как по заказу, когда с утра ждало важное дело. Сейчас же дела не было - это он помнил точно.

Должно быть, сонный разум уловил какие-то неожиданные для этого времени звуки.

Вдруг понял - сейчас из Москвы уезжает Левушка Тучков. Уезжает, не простившись, даже не попытавшись задать хоть один вопрос. И не гнаться же за ним, умоляя: ну, спроси, я все тебе растолкую, Лопухину - не смог, но ты-то знаешь Каинову басенку про кота и крыс!

А звуки - это вышел из особняка, увидев в окно дорожную карету-берлину, Лопухин. И за ним вынесли его дорожный сундук.

– Спать! - приказал себе Архаров. И был очень рад смутной дреме, в которой можно наблюдать, как цепляются друг за друга несуразные мысли, как из них вырастают некие зримые затеи. Но это все же был не сон - разум кое-как действовал, и Архаров был очень рад, услышав суету в доме.

– Ваши милости, извольте просыпаться! - позвал Никодимка. - Кофей поспел!

Архаров встал с твердым намерением помолиться от души. В спальне у него был образ Николая-угодника, еще дедово благословение, и угодник должен был бы помочь сейчас - установить в душе спокойствие, необходимое для дальнейшей службы.

Но молитва получилась лишь словесная - Дунька, сидя на подоконнике, умывалась, и пришла на ум другая Дунька - тоже, поди, сейчас умывается. Или велит наполнить теплой водой ту деревянную щелястую лохань…

Архаров даже головой помотал, чтобы выгнять соблазнительный образ. Но этот образ допекал его и за кофеем, и в карете, и даже в кабинете, так что Архаров весьма обрадовался, увидев входящего к нему пожилого батюшку, сильно недовольного.

– Благословите, честный отче, - попросил он и склонился, принимая в сложенные ладони руку священника.

Обычно иереи жаловали в полицейскую контору, когда случалось воровство. Но вид имели скорбный, этот же посетитель был сердит.

– Ваше сиятельство, еретики и преступники за Рогожским кладбищем сидят! - объявил батюшка. - Вот, извольте, сему идолу молятся!

И выложил на стол небольшую икону.

– Какой же это идол? - спросил, разглядев, несколько озадаченный Архаров. - Это, честный отче, Николай-угодник…