Обратного пути не было. И как там сказала государыня? «Когда поздно карать приходится миловать».

– Будешь служить. И не заикайся мне об отставке, - сказал Архаров. - Тебе, кстати, письмо там пришло, из самого Тобольска. Поехали.

Он, не оборачиваясь, пошел к экипажу, Шварц поплелся следом. Думал на ходу, надо полагать, о том, каким боком повернулась к нему сейчас Высшая Справедливость.

Вернувшись в полицейскую контору, обер-полицмейстер на несколько минут заперся со Шварцем в кабинете.

Архаровцы, видевшие это явление, кинулись совещаться. Никто не знал, почему исчез Шварц, домыслы строились самые диковинные. Уже и до того додумались, что он, гоняя французских шпионов, за границу ездил. Наконец во двор, где совещались полицейские, пришел Клашка Иванов.

– Велено собраться, - сказал Клашка. - Что-то, видать, затеял. И нижних тоже звал.

– А где? - спросил Скес.

– То-то и оно, что у маза пертового.

– Опять, поди, облаву затевают, - буркнул Михей.

Архаровцы собрались в кабинете, куда, конечно же, набились не все - прочие остались в коридоре и нарочно для них дверь оставили открытой.

Архаров и Шварц стояли у стола.

– Тихо! - прикрикнул Архаров.

– Добродетель должна быть вознаграждаема, - сказал, когда все угомонились, Шварц. И полез рукой в карман.

– Сейчас пряник достанет, - шепнул Федька Скесу.

Но Шварц добыл оттуда бумагу, судя по скомканному и неопрятному виду - письмо, пришедшее издалека.

– Ваня, выйди вперед, - велел он Ване Носатому.

Тот подошел.

– Я получил послание из города Тобольска. В сем городе, при застенке, живет старик, прозвание ему Шаман. Тот Шаман был приговорен к бессрочной каторге, затем ему вышло послабление, ныне на старости лет кормится лекарским ремеслом. Он известен был среди каторжников особым умением… - тут Шварц замолчал, потому что архаровцы стали перешептываться - кое-кто слыхал про Шамана.

– Карл Иванович, продолжай, - когда установилась тишина, велел Архаров.

– Умение же таково - он тем, у кого драные ноздри, наловчился их заново выращивать. Как ему удается - одному Господу ведомо. Сказывали, берет кусок плоти от бедра и, сделав на лице раны, как-то приспосабливает. Я бы не поверил, коли бы сам не повстречал в Москве своего крестника, коему при мне, отправляя его в каторгу, ноздри драли. А он, хоть и не стал красавцем, однако имел вполне достойный нос. Я спросил его, точно ли Шаманово рукоделие. Он подтвердил. Человечек тот был Каин, царствие ему небесное.