— Не тронь! В таком виде я отведу тебя к директору. Будешь мести улицы. Зачем тебе школа, книги, уроки? Лучше иди играй в кости на крыше бани.

Между тем хохот не умолкал. Я не знал, что делать, что говорить, и сидел растерянный, в этих злосчастных очках, тупо уставясь на учителя.

Он занес надо мной руку.

— Встать! Живо! Вон!

Я вскочил на ноги, попробовал увернуться и уже, казалось, ловко прошмыгнул мимо учителя, как тот внезапно настиг меня и залепил звонкую оплеуху. Проволочная дужка очков сломалась, они сиротливо повисли на ниточке…

Класс хохотал безудержно. Я собрался поправить очки, но тут получил в спину два сильных пинка. Даже не охнув, я пулей вылетел из класса.

* * *

Директор, инспектор и учитель арабского языка собрались на совет. После долгих переговоров порешили выгнать меня из школы. Когда мне объявили об этом, я рассказал им о своих злоключениях. Вначале мне не поверили, но рассказ мой был настолько искренен и правдив, что и камень не остался бы равнодушен Меня помиловали, убедившись, что я близорук.

А поскольку учитель арабского языка был всеведущ и вездесущ, он тут же взялся за дело:

— Что же ты, душа из тебя вон, не сказал раньше? Завтра после уроков приходи на площадь Шах Чераг, в лавку Мирзы Сулеймана.

На следующий день я, натерпевшись сполна всяких бед и пережив вчерашний конфуз, отправился после занятий в лавку Мирзы Сулеймана. Пришел туда и учитель.

— Вот что, — распорядился он, — взгляни–ка на городские часы на углу. Когда увидишь маленькую стрелку, скажи мне.

Он брал у Мирзы очки одни за другими и надевал на меня, пока наконец я не увидел маленькую стрелку на городских часах.

Я отдал Мирзе Сулейману пятнадцать кран. С тех пор я ношу очки.

Перевод с персидского Г. Гвенцадзе

Нур Мухаммед Тараки

Нур Мухаммед Тараки