— Погибли? — спросил штурман.

— Супер погиб, а грек удрал.

— Надо капитану сказать.

— Надо, — согласился радист.

Капитан, будто услышав их разговор, сам поднялся в рубку. Хмуро окинув нас взглядом невыспавшихся глаз — всю ночь простоял над показаниями самописца, искал косяк, — он подошел к фишлупе и включил ее.

— Арсентий Иванович — пятно!—доложил штурман Гена.

— Какое пятно? Где? — Носач поднял голову от фиш-лупы.

— Прямо по курсу. Нефтяное. —Штурман подал капитану бинокль.

Носач долго не отрывался от бинокля, потом коротко взглянул на радиста, и тот сказал, что здесь неделю назад грек пропорол англичанину борт.

— Почему молчал? — В голосе капитана послышалось раздражение.

Фомич пожал плечами: -- Далеко мы были от этого квадрата.

— «Далеко»! — недовольно повторил Носач и опять поднял бинокль к глазам.

— По Навипу много чего передают, — оправдывался Фомич, — обо всем не расскажешь.

Навип — навигационное предупреждение. Оно передается для советских судов на всех морях и океанах. В нем сообщается, где льды, где туман, где шторм и что где произошло — столкновение судов, пожар или гибель в шторм, где какая опасность для мореплавания, будь то в Тихом океане, в Атлантике или еще где. Все радисты обязаны слушать эти сообщения.

А неделю назад мы действительно были за тысячу миль от этого места, спокойно ловили рыбу.

— Докладывать надо! — В голосе Носача послышался звон металла. — Знал, что на юг бежим.

— Не придал значения, Арсентий Иванович. Думал, когда это еще будет!

Капитан хмуро смотрел на черную полосу, что надвигалась на нас как грозовая туча, все беспощаднее расползаясь по горизонту.

От этой чужеродной полосы становилось не по себе, в сердце закрадывалась тревога, и было ощущение как перед солнечным затмением, когда напряженно-ожидающе замирает вся природа.

Океан затих, будто вслушиваясь, как расползается по нему страшное пятно. В воздухе уже крепко пахло нефтью, и этот запах, в общем-то привычный на берегу, здесь, среди океана, в свежее летнее утро был недобрым, тревожным предупреждением о надвигающейся непоправимой беде.