– Я в этом не уверена!

Так, с пулеметом в руках, Скорцени и предстал перед десятком эсэсовцев, успевших рассредоточиться в фойе и у входной арки.

– Что произошло? Кто поднял по тревоге все это воинство, унтерштурмфюрер Фройнштаг?

Лилия растерянно оглянулась на своих штурмовиков и нервно передернула плечами.

– Но я считала, что вас заманили в западню и захватили, а возможно, даже…

– А что вы вдруг стушевались, дьявол меня расстреляй? – неожиданно сменил гнев на милость Скорцени. – Ваши рассуждения были абсолютно правильными. Как и действия. Но сейчас уведите своих коммандос и подождите меня пять минут. В отличие от вас, Фройнштаг, я привык прощаться с гостеприимными хозяевами.

Как только унтерштурмфюрер и ее воинство удалились за ограду виллы, сестра Паскуалина спустилась в фойе. Она была неописуемо бледна. Руки дрожали от страха.

«Да ведь она совершенно не сжилась с этой войной! – сочувственно посмотрел на нее штурмбаннфюрер, – хотя казалась куда храбрее…»

– Умоляю вас, Скорцени. Здесь больше не должно прозвучать ни одного выстрела.

– И не прозвучит.

– Что это за люди?

– Из моей охраны. Не могли же вы предположить, что я совершенно никак не подстрахуюсь. Сами-то вон какую гвардию выставили.

– А эта дама – эсэсовка – лейтенант Фройнштаг? Я не ошиблась?

– Не ошиблись, – уже мягче признал Скорценн.

– Она не должна знать, с кем вы встречались на этой вилле.

– И не узнает. Это останется между нами.

Протянув руку для прощального поцелуя, «папесса» другую руку наложила на темя штурмбаннфюрера, благословляя его на что-то, известное только ей одной.

– Простите, – остановила «первого диверсанта рейха» уже в двери. – Вы забыли спросить о том, что будет потом долго мучить вас.

– Кто сумел убедить вас, а следовательно, папу римского, что Скорцени против операции по его похищению?

– Вы, оказывается, догадливее, чем я предполагала. Но на всякий случай решусь подтвердить: вы правы. Так вот, это сделала княгиня Сардони, которая, вы уж извините, очень волнуется за вас, ваше будущее.