— Я вас люблю, чего же боле… — просипел я и решительно привлёк Наталью к своей могучей груди.

Так… Детали процесса опущу. Я не мастер изящной словесности (насчёт сцены в машине часа два голову ломал, как бы про это описать), так что здесь у нас получится сплошная порнография. Нам оно надо?

Замечу лишь, что получилось всё вовсе не как планировал и мечтал, а очень грубо, резко и почти по-животному.

До кровати мы так и не добрались, устроились на ковре, с упором в массивное кожаное кресло.

Я разодрал на ней в клочья всё, что было ажурного и кружевного, и едва не вывихнул ей все суставы, выбирая позицию поудобнее. Во мне как будто какой-то зверь проснулся: я страшно рычал, ругался матом, обзывал её самыми грязными словами и, когда она пыталась вывернуться, прикусывал её, как мартовский кот свою лохматую подружку.

Да, она рвалась из-под меня… Видимо, не ожидала, что всё будет именно так. И истошно визжала — не хуже, чем тогда в машине…

В общем, получилось натуральное изнасилование. Никогда, никогда со мной такого не было! Что за чертовщина, понятия не имею…

Потом я отвалился… Голышом было неудобно, одеваться при ней — ещё неудобнее, хватать вещи и удирать — дико, согласитесь… Спрятаться там было негде, я быстренько залез на кровать, под одеяло.

Наталья отползла за кресло, прикрываясь останками одежды, плакала, размазывая слёзы по лицу, и горестно причитала шёпотом:

— Скотина… Господи, какой же ты скотина… За что ты со мной так, а?.. Животное…

Было мучительно стыдно. Как будто выместил на беззащитной хрупкой женщине всю свою лютую злобу против проклятых буржуинов… Тоже мне, герой! Муженьку, значит, слова поперёк не скажешь, а тут — надо же, расправил крылья, орёл, блин! Морду тебе набить некому, скотина…

Надо будет с Костей проконсультироваться или сразу к психиатру: провериться по всем статьям. Может, пожил недельку в их мире и подхватил какую-нибудь бациллу одержимости? Или просто старею? Неделя-то была непростая: опустили на сотню штук, потом муженёк подарил меня супруге, как куклу Барби… Супруга — с крепким душевным вывихом, к тому же натура тонкая, чувственная, всё прекрасно понимает, переживает и мечется. А тут я между ними. Не привык я к такой роли, ой не привык…

Лежал, закутавшись в одеяло, боялся вздохнуть… Как теперь выкручиваться из этой ситуации? В пору падать перед ней на колени, извиняться…

Между делом смотрел по сторонам, как будто надеясь отыскать какую-то спасительную зацепку, способную помочь выйти из штопора… Напоролся взглядом на небольшую картину в углу: портрет всадницы. Портрет какой-то смазанный и недостоверный, сплошь голубое и розовое, только по едва проступающему абрису можно догадаться, что это дамочка без одежды на лошади. Черты лица вообще не разобрать — бесформенное розовое пятно с чёрными штришками.