Я пошел быстрее, держа курс в сторону отеля, пробираясь среди кучек отпускников и уклоняясь от движущегося транспорта. А как же эти два телефонных звонка? Почему в самый ответственный момент Сарацин пошел на такой риск, чтобы поговорить с сестрой?

Кажется, я мог объяснить и это тоже. В шкафу для документов, находившемся в спальне Кумали, я обнаружил счет от местной больницы, из которого следовало, что мальчик поступил туда с менингококковым менингитом. Я не помнил точную дату, но особо в ней и не нуждался: был уверен, что она совпадала с одним из двух телефонных разговоров между Лейлой Кумали и ее братом.

Узнав, как серьезно болен племянник, она, должно быть, послала шифрованное сообщение на форум в Интернете, попросив Сарацина срочно ей позвонить. Бедняжку захлестнуло горе, и она решила, что отец имеет право знать правду и будет молиться за выздоровление сына со свойственным ему религиозным пылом.

Большинство сайтов знакомств и личных объявлений автоматически предупреждают других пользователей о сообщениях, которые могут их заинтересовать. Сарацин, скорее всего, получил письмо вроде того, что, мол, некий поклонник малоизвестного поэта, любовь к которому разделял и бывший врач, прислал сообщение. Зная, что в нем плохие новости, Сарацин позвонил в условленную телефонную будку и выслушал заранее закодированное послание сестры.

Да, наверняка то время оказалось для него очень трудным. Находясь на уединенной горной вершине в Афганистане, он проводил испытания вируса, тестировал результаты работы, на которую потратил бульшую часть жизни. Трое пленников умирали от неизлечимой формы оспы в отдаленной, герметично запечатанной хижине. Сарацин понимал, что если его схватят, это, скорее всего, будет означать для него мгновенную смерть. И тут он вдруг узнает, что единственный сын тяжело болен, возможно, его жизни угрожает опасность.

В полном отчаянии он договорился, что Кумали сообщит ему последние новости, когда он позвонит ей во второй раз. Должно быть, сестра сказала ему, что лекарства подействовали, кризис миновал и мальчик остался жив. Именно поэтому дальнейших звонков не было.

И еще одно я понял и не мог сбрасывать со счетов: Сарацин любил сына всем сердцем, иначе не пошел бы на такой риск ради телефонного звонка. Все это мне очень не нравилось: еще со времен ликвидации Синего Всадника я знал, что, если собираешься убить человека, гораздо легче, когда это чудовище, а не любящий отец.

Взбежав по ступенькам на второй этаж отеля, я бросил в сумку смену одежды и схватил паспорт. Теперь я знал фамилию Сарацина – аль-Нассури, как и у его сестры, – а также из какой страны эта семья.