– Да. Когда фонограф перестал смеяться.

Плагфорд-старший хмуро посмотрел на лучшего друга. Стиви уже затащил на площадку Розмари Финли, и Брент, держа морщинистую руку вдовы Уолтерс, последовал за младшим. Над головами в золотистых лучах предзакатного солнца порхали две птички.

Взяв Долорес за руки, Джон Лоуренс расставил ноги так, словно готовился к предстоящему боксерскому поединку. Губы его беззвучно отсчитывали «раз, два, три; раз, два; раз, два, три; раз, два», и на третьем такте дом, веранда, гости и все ранчо пришли в движение.

– А у тебя хорошо получается, – оценила, следуя за отцом, Долорес.

– Спасибо, – улыбнулся Джон Лоуренс. – А ты танцуешь лучше, чем Штукарь.

– Расист, – отозвался негр.

Глава семейства плавно сменил направление, элегантно развернув дочь в сторону сыновей и их партнерш.

– Ты все правильно делаешь, – одобрительно заметил Брент, отводя глаза от вдовы и с восхищением наблюдая за маневрами отца.

– Для такого, как я, занятие не самое легкое, но я научился и теперь получаю удовольствие от того, что делаю это хорошо.

Долорес знала, что отец имеет в виду не только танец.

Тьма расплылась.

– Долорессс…

Тьма сгустилась.

– Долорессс…

Лицо Джона Лоуренса скривилось, он поперхнулся кровью. Из сморщенных глаз сочилась жидкость.

Тьма отступила.

– Долорессс…

* * *

Долорес очнулась и обнаружила, что сидит на бывшем месте Штукаря, прижавшись лицом к стене. Печка остыла. В форте было холодно и темно. Женщина подняла голову.

– Они едут сюда, – сказал Длинный. – Просунь ствол в амбразуру.