В комбинезоне, бронежилете, с тяжелым оружием на бедре, Лео натянул на голову лыжную маску, поправил прорези на глазах.

– Десять секунд.

Медленное дыхание.

– Пять секунд.

Мягкий рывок – машина съехала с шоссе и через площадь направилась к большим витринам магазина и двум банкам, разделенным общей стеной.

– Ровно три минуты. Два банка, одновременно. Потом встречаемся здесь.

* * *

* * *

Лео выбежал на бесснежный зимний холод через 170 секунд, имея десять секунд в запасе, крики женщины преследовали его, полные страха, ужаса и паники. Точно так же должна бы тогда кричать их мама.

Почему же она не кричала?

Лео поправил ремень на плече, закинул сумку в багажник и кивнул Феликсу, который ждал у машины.

Он расстрелял в каждую камеру шесть патронов. Осталось восемь.

И вот тут все застопорилось.

Сначала он заметил перепуганные, но завороженные взгляды людей за витриной продуктового магазина. Потом услышал неистовый лай немецкой овчарки, привязанной к фонарному столбу в центре площади, собака рвалась с поводка и щерила пасть. Эти взгляды и звуки, как и глаза и крики женщины, сковывали его, даже дышать стало трудно.

Ей только и нужно было лечь на пол, затихнуть и не шевелиться.

Он был готов к тому, что какой-нибудь идиот клиент или сотрудник станет изображать героя, или к стычке с местной полицией, был готов прицелиться и выстрелить, показывая, что намерен применить силу. Иногда он воображал себе ситуации на грани жизни и смерти, включающие вмешательство вооруженной до зубов полиции. Но никак не принимал в расчет сломленную, плачущую женщину, которая просто хотела уйти.

Женщину, защищающую себя от мужчины, применяющего силу.

– Две минуты пятьдесят пять секунд! Пятьдесят шесть! – гаркнул Феликс рядом с “жуком”. – Пятьдесят восемь! Пятьдесят девять! И уходим… уходим… уходим!