Остальные развели ветки в стороны, помогли Цветко вынуть из высокой цепкой травы порядком заржавевшую трехлинейку с примкнутым штыком.

Всем стало неловко, тревожно. Цветко поставил приклад в траву и безуспешно пытался вложить цевье в негнущиеся пальцы скелета.

– Надо возвращаться, – напомнил Шаталов. – Время!

Бармин присмотрелся:

– Наверное, что-то в суставе сломалось. Сколько лет он здесь стоит!

Цветко аккуратно положил винтовку на траву, сунул руки в карманы, отвернулся.

– Конечно, просто суеверие, – сказал он. – Детское воспоминание, ничего больше.

– Пойдемте, – позвал Шаталов. – Пора!

Маевский поднял винтовку, щелкнул затвором, заглянул в ствол.

– Между прочим, в неплохом состоянии. Даже боек не сточился. Возьму ее с собой, на удачу! Ко-ли!

Он сделал выпад штыком, взял винтовку на караул, передернул затвор, прицелился в облачко.

– Не смейте!

– Да ладно, Цветко, я ее почищу, смажу, будет как новенькая. Никогда трехлинейку в руках не держал, не лишайте радости!

Маевский весело сбежал вниз по склону.

– Прошу вас, не надо! – казалось, школьный учитель сейчас расплачется.

Бармин шагнул к нему, обнял за плечо, повел вниз:

– Цветко, ну вам же уже не четыре года. У Хранителя рука устала держать оружие!

К ним незаметно пристроился Илир.

– Расстроились совсем, – увещевал Бармин, – а было бы из-за чего! Показали нам восхитительное место, рассказали удивительную историю. И вон, взгляните, как мальчик радуется. Нам всем сейчас бодрость духа нужна, цепкость, холодный ум.

– Что-то не так, Илир? – спросил Шаталов, видя настроение косовара.