— Ведите меня к нему.

Глава разведки только что принял ванну, но вышел к руководству в костюме, хотя и с мокрыми волосами.

Вместо приветствия Гиммлер произнес только одно слово:

— Где?

— Сейчас приведут. Вас оставить наедине с ним?

— Да. Но будьте неподалеку. Вы мне можете понадобиться в любой момент.

Когда Канарис вошел в кабинет, Гиммлер вздрогнул. Адмирал и раньше-то выглядел старше своих лет, а сейчас и вовсе стал похож на мумию. Правда, живую. Рейхсфюрер прикинул: «Как давно я не видел “Лиса”? Кажется, от дел его отстранили три месяца назад. Да, точно, три. Или четыре? Ладно, не важно…» Видимо, на внешнем виде адмирала отразились и частые вызовы к следователям, и постоянные нервные перегрузки, и непонятное положение в обществе, и семейные неурядицы со скандалами… Хотя нет, бывшего руководителя абвера состарило что-то другое. Страх? Беспокойство? Первое вряд ли. Второе — вполне возможно.

Гиммлер указал на стул:

— Присаживайтесь. Разговор нам предстоит серьезный и, я надеюсь, продуктивный. — Канарис тяжело присел, болезненно вытянув левую ногу. — Что беспокоит?

— Ревматизм. — Адмирал едко усмехнулся: — Подвальные помещения, даже столь комфортабельные, как у вашего подчиненного, опасны для старых костей.

— Ну, не таких уж и старых. — Гиммлер опустился на соседний стул. — Впрочем, сейчас многие живут в подвалах. Если вы помните, война…

— Точнее, конец войны.

— Именно об этом я и хочу с вами поговорить.

Адмирал потер колено:

— Признаюсь, у меня нет особого желания общаться с вами. Но и выбора, к сожалению, тоже нет. Я ваш арестант.

— Я бы сказал иначе. Задержанный.

— Пусть будет так. Только в начале допроса мне хотелось бы получить ответ на один вопрос.

Гиммлер понял, какой именно вопрос хочет задать адмирал.

— Фюрер мертв. Вы же это хотели узнать?

— Да.