Сергей разобрал винтовку и зачехлил ее. Скорцени спустился вниз и подошел к ученому.

— Ну как вам, герр доктор, наши мужские игры?

Профессор вымученно улыбнулся. На самом деле ему здесь не нравилось.

— Радль, — снова позвал Скорцени капитана, — отправьте господина профессора со всеми надлежащими почестями. Благодарю вас, господин Залиш, за оказанную нам помощь.

Командир вскинул руку в приветствии и, похлопывая перчатками по бедру» направился в свой кабинет.

Курков спустился на нижнюю ступеньку лестницы, когда услышал звук выстрела. Распахнув входную дверь, увидел, что над мертвым телом профессора стоят двое солдат и Радль.

Не успевший скрыться в замке Скорцени развернулся в дверях:

— Капитан, я же приказал отправить его со всеми почестями!

— Мы и выполнили приказ. — Радль вложил пистолет в кобуру. — Со всеми почестями, с салютом. Вы же не сказали, куда его отправить.

Скорцени рассмеялся и махнул рукой:

— Закопайте тело в углу двора. И поглубже, чтобы собаки не разрыли.

* * *

Ким успел перехватить Рокоссовского на лестнице до начала совещания: тот, как ему было предписано, поднимался к Абакумову для предварительного доклада об обстановке в войсках. Высокий, элегантный, красивый командующий 1-м Белорусским фронтом остановился, несколько удивленный поведением молоденького капитана госбезопасности, не соблюдавшего субординацию.

А тот вполголоса взволнованно проговорил:

— Товарищ генерал, когда вернетесь на аэродром, зайдите в туалет. Вас там будут ждать.

— Что за чушь вы несете, капитан?!

— Тише, товарищ генерал. Вам просили передать: «Глебушко — за решеткой небушко».

Младший по званию чин, не сказав больше ни слова, свернул в правый коридор и исчез за захлопнувшейся дверью. Рокоссовскому надлежало подняться выше, на третий этаж. Однако после малопонятной фразы незнакомого капитана он, вместо того чтобы поторопиться, преодолел по инерции несколько ступенек, а потом замедлил шаг и осмотрелся по сторонам. Кроме него на лестнице никого не было. Постояв в задумчивости несколько секунд, генерал продолжил движение. В его шаге продолжали чувствоваться сила и уверенность. Однако сам-то он уже знал: что-то произошло. Что-то из ряда вон выходящее.

На встречу на аэродроме его вызывал Глеб Старков, сокамерник по тридцать седьмому году. «Глебушко — за решеткой небушко» — так его прозвали в тюрьме. Он был освобожден в тридцать девятом, вернулся назад, в разведку. И работал здесь, в Москве. Но они с тех пор не встречались. Не было причины. Теперь, судя по всему, повод появился. Раз Старков вызывает, значит, произошло нечто неординарное.