Рокоссовский рванул верхний крючок кителя:

— Ты думаешь, что говоришь?!

— Думаю, Костя, думаю. И ты подумай. Очень хорошо подумай. Вспомни, как все было несколько лет назад. А после прими решение. Если будешь со мной — дай знать. Ну, а на нет, как говорится… Теперь в твоих и только твоих руках все наши жизни.

* * *

Мюллер с Даллесом согласовали практически все позиции к шести вечера. Шефу гестапо следовало поторопиться: поезд на Берлин отходил через полтора часа. Когда группенфюрер покинул отель, Геверниц скептически усмехнулся:

— Вы верите, что он стопроцентно выполнит свои обещания?

— Конечно, нет. Но сделает все для того, чтобы выполнить. К тому же у нас будет возможность аргументировать отказ по некоторым позициям.

— Вы не допустите, чтобы он жил в Америке?

Даллес налил себе стакан яблочного сока:

— Наоборот. Я сделаю все, чтобы перевезти его в Штаты. — Мелкими глотками он осушил стакан с напитком. — Через полчаса можно ужинать. Сок, мой дорогой Геро, следует принимать за полчаса до приема пищи. Тогда ваш желудок будет работать, как часы. И еще раз повторю, — вернулся к теме беседы Даллес, — я сделаю все возможное, чтобы наш новый друг переехал в Нью-Йорк. Или в Вашингтон. Мюллер умен. И приземлен. Перед нами только что сидел не фанатик и не романтик от фашизма. В этом кресле сидел очень умный и дальновидный игрок. Он просчитал все наши шаги. Или почти все.

— Я для себя сделал кое-какие пометки, — Геверниц разложил салфетки.

— Можете их выбросить. Я все прекрасно запомнил. — Даллес подошел к окну, задернул шторы. Затем включил свет. — Мюллер сделал несколько отправных точек для будущего диалога. Обронил, например, что у него имеется материал практически на всех агентов, работающих за рубежом. Причем он не сказал вслух, что имеет в виду и людей, живущих в Штатах. Но мы-то с вами поняли. И информацию по ним сможем получить только тогда, когда он пересечет границу нашей страны. Это и ребенку понятно. Кстати, подобных моментов было несколько. Но не они меня интересуют. Их Мюллер выставил на всеобщее обозрение, как бы давая нам возможность понять, что он фигура очень ценная. В чем лично я и не сомневаюсь. Меня заинтересовало другое. В одной фразе Мюллер случайно оговорился — и именно случайно, потому что тут же переключился на другую тему, — о грядущих изменениях в СССР. Любопытно, что он имел в виду?

Даллес приоткрыл настенную панель, скрывающую вход в другое помещение, и обратился к специалисту, сидящему за аппаратурой:

— Всё записали?

— Да.

— Сверните аппаратуру и передайте мне плёнку. — Даллес вернулся к собеседнику. — Кстати, спасибо за оперативность.