Хорошо там, где нас нет, потому, что там нас нет. В который раз убеждаюсь в правдивости этой житейской мудрости. Прибываешь на новое место — всё кругом такое непривычное и иное. Даже ты сам какой-то другой. Словно тебя высветил прожектор. Но проходит день — два и снова обыденность жизни берет своё. Появляется ритм и регламент каждодневных действий.

Я составил трехчасовой график. Необходимо было наладить наблюдение за вёской и окрестностями.

Как бы хорошо ни поступили «лесовики», отогнав «бандеровцев», но враждебная Советской власти суть, у них не изменилась. «Лесовиками» мы окрестили местных то ли партизан, то ли просто бандитов.

В каждом слове заложена эмоционально-смысловая составляющая.

Даже здесь у меня из головы не выходят изменения, произошедшие со словом «голубой» Сколько там тех лет прошло — двадцать? Меньше? Красивый цвет в сознании молодежи стал вызывать неприязнь.

В русском языке для извращений существовало презрительно-оскорительное «мужеложец», и оскорбительно-ругательное «педераст». Словно по команде вместо них все СМИ — телевизор, радио, газеты — заменили «мужеложца» непонятно-нейтральным «геем». «Педераст» — перевернулся в снисходительно-стеснительного «голубого». Эта замена для меня стала выразителем успешной идеологической акции ещё и потому, что это использован цвет Богородицы — покровительницы России. Я не знаю, верил ли в Бога Сталин, но икона Казанской Божьей Матери облетела на самолете Ленинград. И, несмотря на неимоверные потери, несмотря на голод и лишения город выстоял в блокаде. Кто в двухтысячных заметил эту подмену?

В Российской империи мировоззренческим стержнем была религия и положения «Нагорной проповеди» В СССР мы верили в коммунистическую идею и жили по «Моральному кодексу строителя коммунизма». Что осталось в Российской Федерации? Ничего. Марксистскую идеологию стало модным презирать, для веры в Бога нужно с раннего детства молиться вместе родителями. Деидеологизированное общество. Чей-то чудовищный эксперимент над большой страной…

«Ориентир «Куст» двести метров, направо ориентир «Слива» двести двадцать метров»… Выщербленной линейкой и химическим карандашом я чертил «Карточку наблюдателя» предаваясь то ли тоске по прошлому будующему, то ли вновь ковыряя «больной зуб» попаданчества — как изменить историю, не будучи сверхнавороченным знаниями и навыками обычным человеком.

На кухне «сын степей» и «куркуль» чистили картошку и спорили, нужен ли нам глухой забор. Азамат в принципе не понимал: зачем тот нужен. Сема горячился: как это соседи увидят, что делается во дворе.