— Ну вот видишь, ты от политики далек, как от звезд. Так чего ж ты лезешь, куда тебе не надо? Хозяйство, дочка и наверно, скоро внук или внучка, а ты в тюрьму собрался. Зачем? Там очень, очень плохо. Нет, я понимаю, был бы ты молод, в тебе боролись бы идеи за национальное самосознание, самоопределение и прочее. Так тебе это не надо. Налоги, обязательные поставки уплачены?

— Так пан. — И потянул из свертка стопочку бумажек разной величины.

— «Товарищ». Запоминай и привыкай. Теперь все «товарищи». Советская власть пришла сюда НАВЕГДА. Будешь с ней бороться?

— Как можно с уладой змагацц? — в голосе слышалось неприкрытое удивление.

— И это правильно. Ты пойми: не будешь нам помогать — грех легче не станет. А осложнить жизнь тебе можно и без ареста. Примак из военнопленных? Так мы проверим, где он был во время войны. И вдруг он предатель, придется дочку сиротить.

— Он раненый был в партизанах. У нас отлеживался.

И загрубевшими пальцами достал из свертка медаль «Партизану Отечественной войны» второй степени…

— О как! Так ты же наш! Ну — это же всё меняет! Пойми, мы же разумные люди должны идти на компромисс, найти общий язык… Мы поможем тебе — ты поможешь нам. Люди в лесу враги власти, они воюют с ней. Не будет их — тебе же будет жить легче. Они же за продуктами приходят. А у тебя лишней еды и так нет. Поверь, оснований, чтобы посадить и тебя, зятя с дочкой у нас хватает. Ну зачем тебе это? Ты подумай, мы пока выйдем.

… Ближе к осени сорок третьего в лесу вновь появились разогнанные в начале войны самообороной партизаны. К нему они пришли по чьей-то подсказке. Волшебное слово «самогон». По отзывам он, делал лучший. Пришлось расширять производство.

Сырья не хватало, и к нему ночью стали привозить зерно и древесный уголь, забирая продукцию. Иногда на дегустацию приезжали командир и коммисар. Однажды ужравшиеся в стельку гости пообещали отблагодарить хозяина, так что он им всю жизнь будет благодарен. Незадолго до вторых Советов они и привезли ему эту «боевую награду», заставив крепко напиться и самого на «обмывании»… …

Хуторянин поднялся и прошелся по аккуратно прибранной хате. Дочь-чистюля гоняла и его зятя, добиваясь неведомого «уюта».

И снова эта проклятая «информация» Немецкий офицер тогда, зимой сорок четвертого, приехал с солдатами за сеном. Тоже угрожал, грозился дочь отправить в Германию, а хозяйство сжечь как у пособника партизан. Целых полгода приходилось жить как на углях, придумывая, что сказать немцам, не навредив особо ночным гостям из леса. И те и другие распоряжались его жизнью, жизнью дорогих нму людей. Порой ему хотелось покончить с собой, от бессилия изменить что либо. Порой ему хотелось сесть с пулеметом и гранатами на чердаке и перестрелять этих «властителей» как собак. Но минутная слабость проходила и он, вновь сжав чувства в кулак жил, с широкой улыбкой друга приветствовал ночных и дневных гостей.